class="p1">Трубку повесила. В смысле, отключила Портал.

Я мчался по дороге к дяди-Васиному дому, подвывая от страха. Эти две его дворняги, судя по голосам, были ростом с волкодавов. Я их не видел — никогда не подходил близко. Вот и сейчас, поднявшись на холм, остановился, будто там стояла стена. Стена моего страха. На соседнем холме, по самую трубу утопая в яблоневом саду, торчала крыша соседского дома.

Крадучись, сделал пару шагов вперед.

Ёшка в моей голове как заорет:

— Шевели давай клешнями! Нас медведь жрет!

Я пробежал метров двести, быстро-быстро, и снова пополз.

— Этот медведь говорит: «Грррррэау!», — доложила Ёшка. — Что бы это значило?

Я снова помчался. Перед домом вспрыгнул на столбик забора. Хвостатые терминаторы загавкали, невидимые. Закрыты где-то или сидят на цепи во внутреннем дворе. Я сижу, не спрыгиваю, ору:

— Дядь Вася! Спасите! Помогите! Убивают!

Он долго не выходил — наверное, дремал после обеда.

Я представил, как он, кряхтя, повернулся на бок и посмотрел на окно. Увидел меня на заборе — сижу как дурак и мяукаю. Не ухожу, собаки беснуются.

— Кыш! — махнул он на меня, открыв окно. — Брысь домой, дурень.

— Не пойду, меня за вами послали! МИЯЯЯЯЯЯ!

— От оглашенный, ну что ты будешь делать… Али случилось чего? Да, точно, случилось. Ты бы просто так не сунулся, ты ж бояка. Погоди, котя, щас я.

Он впрыгнул в галоши, сдернул со стены ружье и трусцой выбежал ко мне.

— Веди!

Но у меня приказ прибыть с собаками. Как мне это ни противно, уговариваю его:

— МИЯЯЯЯЯЯ!

— Чего еще? Идем!

— МИЯЯЯЯЯЯ!

— Ох ты ж, зараза. Чего???

— Псин своих берите, вот чего, — говорю я.

— Да не понимаю я! Хотя… Может, собачек на всяк случай прихватить?

— Мрны! — одобрил я.

Он прытко заскочил в калитку внутреннего двора, полязгал тяжеленной, судя по звуку, цепью и снова появился, ведя на поводках двух каких-то мультяшных персонажей. И вот их я так боялся? Один был размером с меня и такой же рыжий и лохматый. Другая была овчарного окраса, но могла бы поместиться у настоящей овчарки под брюхом. Шарик и Баська. Ну-ну. Они юлили и мели хвостами пыль.

— На охоту хотите? — спросил их дедок.

— Ага! — Псины дружно запрыгали. Ну точно мультяшные. Не хватало только звука «бэнг-бэнг».

— Обещаете кота не тронуть? — спросил он их грозно.

— Нет! — хором ответили они.

— А по носу когтями хотите? — смело предложил я.

— Нет! — хором ответили они.

— Вперед, Лев! — скомандовал мне дядя Вася, и мои ноги почему-то с собачьим послушанием рванули по дороге к лесу.

Собаки нюхали воздух и глухо, почти не выпуская из ­горла звука, рычали. Ишь, дворняги дворнягами, а ведут себя как охотничьи. Ёшка пыталась телепатически управлять поисками, но безуспешно — я не знал, где право и лево, мы этого не отрабатывали. Упущение в образовании. Впрочем, собаки свое дело знали и скоро стали рваться с поводков, задыхаясь и хрипя. И дядя Вася спустил их.

Батальная сцена развернулась совсем недалеко от опушки, Борода с Ёшкой не успели зайти глубоко в лес. Псины нырнули в непролазный малинник. Вскоре оттуда послышался рык, рев, захлебывающийся яростный лай и Ёшкин вой. Ага, хорошо, без меня вполне обходятся. Я подожду, пока все кончится.

Нет, не выдержал, подкрался поближе и стал смотреть.

Две ощеренные собаки бесновались вокруг инопланетной зверюги, Ёшка наскакивала на него то с дерева, то с земли. Наконец-то противник, достойный нашей кошки. Ее одну на армию таких громил спокойно можно выпускать. Потом подоспел запыхавшийся сосед и стрельнул в воздух.

Белки и птицы брызнули в стороны, шишки посыпались вниз. И настала тишина. Дядька Медведь подхватил упавшие со страху штаны и посрамленно потрусил в чащу, оглядываясь и порыкивая. Наши победили.

Потерпевший сполз с дерева и присел отдышаться: не мог идти — ноги дрожали. Дядя Вася протянул ему папиросу, поднес спичку. У него тоже руки тряслись. Кошка выглядела не лучше, вся в медвежьих слюнях — видно, кидалась ему на морду, — но полезла утешать хозяина, мурчала на груди, пока он не улыбнулся. Я тоже подошел. Все были потрепаны после битвы. А я заляпал грязью пушистые ножки. Фу.

— Балда, — сказал дядя Вася. — Ты ж на его угодья позарился. Вишь, кусты сверху ободраны? Когда такое замечаешь, беги сразу. Это он так малиной лакомится — собирает ветки в охапку и обдирает ягоды вместе с листьями.

— Он давно ходил за мной. Я думал, чудится, думал, лес меня пугает. Значит, это он малину требовал отдать. Прямо уличный грабитель: жизнь или кошелек. Везет мне на грабителей. Второй раз встречаю.

— Надо было отдать ему малину, — просто сказал дядя Вася. — Он тут хозяин. А себе можешь на участке посадить.

Глава двадцатая

На острове

Мася

Виктор очень ждал сентября, потому что в сентябре разрешают собирать клюкву, а до того сбор клюквы считается незаконным, браконьерским. И вот запихнул наш хозяин палатку, резиновые сапоги, макароны, спальник, туристический коврик, котелок, плащ от дождя и теплый свитер, шесть пар носков (на две ноги?!) и еще целую гору ненужного добра в громадный рюкзак, рискуя жизнью, вдавил в красную переноску кошку, бьющуюся в истерике, вежливо пригласил меня во вторую, навесил все это на себя, и мы тронулись в путь. Заметьте, мы с Ёшкой никаких вещей не брали, кроме самого хозяина. Вот как нужно ходить в походы — налегке. И чтоб не ты тащил, а тебя!

Проходя по единственной улице в деревне, наша компания вызывала сдавленный смех жителей. Засмеялись все пять старушек и дядя Вася. Несмотря на очень ранний утренний час, они одновременно выглянули из окон и дверей своих домов, будто по деревне разнесся неслышимый для чужаков сигнал: «Идут!» Это и значит жить по-соседски — становишься единым организмом, и, если один что-то узнает, остальные тут же в курсе.

Так мы дотопали пять километров до станции, перешли пути и углубились в деревню Назимово, где за лесопилкой начиналась узкоколейная железная дорога. Она была и впрямь узкая и уходила вглубь леса эдакой корявой лыжней, будто проложенной по свежему снегу неумелым и неуверенным лыжником. Возможно, рабочим, что укладывали рельсы, то и дело приходилось согреваться изнутри. Если на дворе тогда стоял такой же сентябрь, то я их понимаю. Со всех сторон моросило, тонкая водяная взвесь просто плавала в воздухе, пропитывая тебя до нутра, а когда случались порывы ветра, казалось, что с тебя сейчас сдует всю шерсть.

Никакой станции не было возле этой узкоколейки, никакого перрона. Стоит человек двадцать тетенек в телогрейках, теплых платках, в резиновых сапогах и с бидонами разной величины. Ждут дрезину. Изо рта пар, по утрам теперь холодно. Все они собрались за клюквой. Увидев нас, изучали, потом стали переговариваться на наш счет, потом дружески любопытствовать, некоторые даже щупали Витин рюкзак, посмеиваясь и подкалывая «турыста с мешком». И тут я мявкнул из сумки, поучаствовал в разговоре. Обнаружилось, что с «турыстом» еще двое котов. Тут уж веселье пошло на полную катушку, появилась бутылка, видно припасенная на конец дня, и Витю заставили отхлебнуть из нее.

— Вы такой командой всю нашу клюкву сберете, — посмеивались тетеньки.

— Да не, на первом же острове осядут, дальше с грузом не пройти, тропа ходуном ходит — растоптали ужо.

«Остров??» — возопила у меня в голове Ёшка.

Со скрежетом подъехал агрегат на колесиках, что-то вроде кузова от грузовика с двумя скамьями и каким-то штырем посередине. Тетушки ломанулись занимать места, половина разместилась. Оставшиеся крикнули везунчикам:

— Городского-то возьмите, ишь шустрые.

На скамье подвинулись, крякнули и дружно втащили Витю. Потом за ним закрыли задний бортик. На одиноком пластиковом сиденье в центре сидел дядька с папиросой, он взялся рукой за штырь и принялся