Эли не возвращался два месяца, хотя и звонил каждый день, даже когда уезжал из страны. После того единственного визита он позвонил мне на следующее утро. Я стояла на посту охраны, слушая рассказ Савьер и Люси о попытке вооруженного ограбления, произошедшей накануне ночью в одном из особняков на нашей улице. Злоумышленники перебросили через забор отравленные куски мяса для сторожевых псов, однако недооценили их стойкость, а также профессионализм охранников. Именно в тот момент, когда Савьер с комичной гримасой и жестами описывала, как один из охранников прицелился и выстрелил в грабителя из незарегистрированного охотничьего ружья, зазвонил мой телефон, а на экране высветился неизвестный номер.

– Афи?

– Да?

– Это Эли.

– О! Добрый день, фо Эли.

– Добрый день, как дела?

– Все хорошо, спасибо.

– Вот и славно. Я договорился с Йайей: сегодня она возвращается из Тамале, а завтра заедет за тобой, чтобы повозить по школам модельеров. Она знакома с некоторыми владельцами.

– Ох! Спасибо большое!

Затем последовало короткое молчание, и мне даже показалось, что он повесил трубку. Я хотела спросить, где он и во сколько ждать его домой, однако мне опять не хватало духу. Я вновь приготовила обед – на этот раз омо туо[19] с арахисовым супом – и хотела знать, когда он придет. Но разве можно требовать от такого человека, как Эликем Ганьо, отчитываться передо мной? И я совсем не хотела доставать его расспросами, представляя, как он потом пожалуется своей матери: «Я ее всего раз видел, а она уже требует у меня доклад о каждом шаге». Тем не менее… нельзя же оставлять еду на плите на неопределенный срок в надежде, что он когда-нибудь появится.

– Я приготовила для вас омо туо.

– Да? Спасибо. К сожалению, сегодня прийти не получится. Я только вернулся, на работе очень много дел скопилось. Мне правда очень жаль.

– Хорошо, поняла, – сказала я ровным голосом, однако испытала разочарование. Разочарование и беспокойство по поводу реакции мамы и тетушки.

Вероятно, угадав мое настроение, Эли поспешил добавить:

– Я тебя заранее предупрежу перед приездом. Так что не нужно пока для меня готовить.

– Хорошо, – согласилась я, хотя нисколько не почувствовала себя лучше. Наоборот, мне стало хуже, поскольку он таким вот косвенным образом сообщал, что мы не будем жить вместе – что я не буду видеть его каждый день.

– Но в ближайшее время жди звонка от Йайи.

– Хорошо. Это ваш номер?

– Да, один из них. Если захочешь связаться со мной, звони на него.

– Хорошо. Спасибо.

– И еще, не надо звать меня фо Эли, зови просто Эли, и можно на «ты».

– Хорошо. Спасибо.

Позже я передала наш разговор маме, и она ожидаемо обвинила во всем меня.

– Что ты сделала, когда я оставила вас наедине? – требовательно спросила она, яростно тыкая в кнопки пульта, чтобы уменьшить громкость.

– Да ничего не сделала, – ответила я натянуто. С каждым днем наши разговоры становились все более напряженными. Такими темпами мы скоро начнем кричать друг на друга.

– Тогда почему он не хочет приходить? Как новоиспеченный муж может отказаться от общества молодой жены?

Я лишь пожала плечами и удалилась на кухню, где начала громко выгребать еще теплую еду из кастрюль и перекладывать в контейнеры, при этом ощущая на себе мамин взгляд, но полностью его игнорируя.

– А мы разве есть не будем? – спросила она, когда я открыла холодильник.

Захлопнув дверцу, я бросила миску на островок и ушла в свою комнату, не глядя на маму.

Немного поспав, я опять вышла в коридор. До меня донесся мамин голос из гостиной: она рассказывала кому-то по телефону об отсутствии Эли. Несколько секунд спустя я догадалась, что на другом конце провода – тетушка.

– Как же нам быть? – пронзительным от беспокойства голосом спросила мама.

Я не стала дослушивать окончание разговора и вернулась к себе, закрыв дверь.

На следующее утро за мной приехала Йайа. Она позвонила накануне вечером и предупредила, что мы посетим четыре школы модельеров. Я не сказала о поездке маме, поскольку не хотела больше выслушивать ее нотации. К тому же… несомненно, она скажет, что именно из-за этого Эли вчера не приехал, пусть даже он сам спросил меня, чем я хочу заниматься, и выглядел вполне довольным моим ответом. Кроме того, мне не хотелось брать ее с собой, а она непременно захочет поехать, чтобы следить за каждым моим словом и шагом.

Поэтому я, как обычно, позавтракала и искупалась, затем надела джинсы, рубашку с рукавом три четверти и черные туфли на плоской подошве. Из комнаты я вышла, только когда раздался звонок в дверь.

– Ты не предупредила, что приедет Йайа, – обвинила меня мама.

Йайа стояла рядом с ней в облегающих штанах из добротной африканской ткани с золотистой кружевной вышивкой, в черной футболке и разноцветных бусах; красные сандалии на высокой подошве подходили к сумке-шопперу.

– Добрый день, – поздоровалась я, игнорируя мамины обвинения.

– Привет. – Йайа приобняла меня.

– Мы уезжаем, – сообщила я маме, прежде чем она успела пригласить гостью войти.

– Ох! Куда же? Почему ты не предупредила? Я не собралась. – Мама опустила взгляд на юбку и мятую бело-голубую футболку «Женской гильдии».

– Я думала, ты предпочтешь посмотреть телевизор, – ответила я.

Мама нахмурилась так, что кожа на лбу сложилась в гармошку.

– Ничего, я сейчас быстренько искупнусь и… – Она направилась в свою комнату.

– Ма, слишком много времени уйдет: тебе еще надо одеться и поесть. Может, отдохнешь дома? Мы скоро вернемся. – Я взглянула на Йайю в поисках поддержки – судя по безразличному выражению ее лица, ей было все равно. Прежде чем мама успела ответить, я открыла входную дверь.

– О? – выдохнула мама, впившись в меня колючим взглядом, – она раскусила мои намерения.

– Все, мы пошли, – бросила я через плечо. Йайа попрощалась и последовала за мной.

Йайа ездила на серебристой «Тойоте Камри», такой же, как у меня. Интересно, сколько их у семьи? К моему удивлению, водителя в машине не оказалось – за руль села сама Йайа. Я даже не знала, что у нее есть права. В Хо золовка всегда ездила с матерью или Ричардом.

Она обгоняла машины на однорядных дорогах и упрямо не пропускала водителей тротро[20], которые подбирали пассажиров на обочине и пытались втиснуть свои поцарапанные и помятые бамперы в нашу полосу. Я была в восхищении и немного в ужасе. Заметив, как мои пальцы сжимают дверную ручку, Йайа рассмеялась.