Как назло, в этот момент мой сосед врубил свою новую стереосистему. С четырьмя колонками. Стены начали сотрясаться от мощных басов. Я взял трубку и пошел в спальню.

– Я хочу помочь ей.

– Разрешите вам задать один вопрос, мистер Клайн…

Ее тон заставил меня крепче сжать трубку.

– Федеральный агент, который приходил к нам, – продолжала миссис Роджерс, – сказал, что им ничего не удалось узнать.

– О чем?

– О Карли… О том, где она.

Я ничего не понимал.

– А кто такая Карли?

Последовала еще одна долгая пауза.

– Могу я вам дать один совет, мистер Клайн?

– Кто такая Карли? – снова спросил я.

– Живите своей жизнью, забудьте о том, что знали мою дочь.

И она повесила трубку.

Я открыл стеклянную дверь и вышел с бутылкой пива на крошечный балкончик, который агент бюро по найму оптимистически называл лоджией. Размером он был не больше детской кроватки и мог вместить максимум двух человек, стоящих неподвижно. Разумеется, ни о каких стульях не могло быть и речи, да и чудесных видов с третьего этажа не открывалось. Но там был свежий воздух и темнота, и мне этого хватало.

Голубоватое сияние и черные тени придавали городу нереальный, призрачный вид. Говорят, что Нью-Йорк никогда не спит, но, если судить по моей улице, он позволял себе иногда вздремнуть. Машины, тесно сгрудившиеся вдоль обочины, бампер к бамперу, казалось, все еще расталкивали друг друга, хотя владельцы давно их покинули. В ночи раздавались многочисленные звуки. До меня долетали обрывки музыки, стук тарелок из пиццерии напротив. Никогда не смолкающий шум движения на Вестсайдском шоссе в это время чуть стихал. Нежная манхэттенская колыбельная…

Мой мозг пребывал в полном оцепенении. Я не понимал, что происходит, что делать дальше… После разговора с матерью Шейлы вопросов стало еще больше. От слов Мелиссы саднило в груди, но она затронула интересную проблему: что мне делать теперь, когда я знаю, что Кен жив?

Конечно же, надо найти его. Во что бы то ни стало! А какой смысл? Даже если оставить в стороне тот факт, что я не сыщик и не знаю, как взяться за дело. Если бы Кен хотел, чтобы я его нашел, он бы пришел ко мне. Вполне возможно, что поиски лишь приведут к несчастью. А кроме того, появилась еще одна неотложная проблема. Сначала исчез брат, теперь испарилась возлюбленная. Слава Богу, у меня нет собаки…

Я поднял бутылку к губам и тут заметил его.

Мужчина стоял на углу, метрах в сорока от моего дома. Одетый в широкое длинное пальто и шляпу, спрятав руки в карманы. Издалека его лицо казалось лишенным черт и каким-то слишком круглым, словно белый светящийся шар на фоне ночной черноты. Я не различал глаз, но знал, что он смотрит на меня. Взгляд был пристальным, тяжелым, как будто осязаемым.

Человек стоял неподвижно.

Прохожих на улице было не много, но те, что были… они все же двигались. Ньюйоркцы никогда не стоят на месте, всегда идут куда-то. Даже если они останавливаются – перед светофором или пропуская машину, – то все равно продолжают топтаться на месте, чтобы быть наготове. Жители Нью-Йорка постоянно двигаются, покой им чужд.

Но этот стоял, как вкопанный. И смотрел прямо на меня. Я моргнул несколько раз – человек не исчез. Я отвернулся и снова посмотрел – он стоял все так же. Неподвижно.

И еще одно.

В нем было что-то знакомое.

Я сначала не придал этому значения: мужчина находился довольно далеко, да и зрение у меня не такое уж острое, особенно при ночном освещении. Тем не менее, волосы на затылке неожиданно зашевелились, как у зверя, почуявшего смертельную опасность. Я попробовал тоже смотреть на мужчину, чтобы проверить, как он отреагирует. Он не пошевелился. Не знаю, как долго мы так стояли. Мои руки похолодели, я не отводил глаз и весь подобрался, словно накапливая силу. Белое лицо без черт продолжало таращиться на меня.

Телефонный звонок. Я с трудом оторвал взгляд от своего противника и посмотрел на часы. Почти одиннадцать – поздновато для звонка. Не оглядываясь, я шагнул назад в комнату и взял трубку.

Это был Крест.

– Спишь?

– Нет.

– Покатаемся? – Этой ночью он дежурил в фургоне.

– Тебе удалось узнать что-нибудь?

– Зайди за мной в студию. Через полчаса.

Он повесил трубку.

Я снова вышел на балкон и посмотрел вниз. Странный человек исчез.

* * *

На вывеске школы йоги было написано просто «Крест». В свое время я немало шутил по этому поводу. Однако теперь имя моего друга стало коммерческим ярлыком – как «Шер» или «Фабио». Школа, или студия – называйте как хотите, – помещалась в шестиэтажном здании на Университетской площади. Начиналось все скромно, в счастливой безвестности. Потом одна знаменитость – поп-звезда мирового масштаба – случайно «открыла» Креста и рассказала друзьям. Через несколько месяцев о нем написал «Космополитен», затем «Элль». Наконец одно крупное информационное агентство попросило Креста записать видеоролик, и он, твердо веря в успех, старательно выполнил заказ. Не поверите – Крест даже побрился ради съемки. И пошло-поехало…

Теперь каждое сборище нью-йоркской элиты стремилось заполучить в гости любимого гуру. Крест отклонял значительную часть приглашений, но быстро научился делать себе рекламу. У него больше не было времени лично давать уроки. Чтобы заниматься у Креста, даже если занятия вели его самые младшие ученики, приходилось ждать в очереди как минимум два месяца. Один урок стоил двадцать пять долларов. Школ было уже четыре, в самой маленькой училось пятьдесят человек, а в самой большой – почти двести. Одновременно преподавали двадцать четыре инструктора, которые периодически менялись. Когда я подъехал к студии, на часах уже было одиннадцать тридцать вечера, а три класса еще занимались. Считайте сами…

Еще поднимаясь в лифте, я услышал заунывные звуки ситара, заглушаемые плеском воды из декоративных водопадов. С моей точки зрения, подобный набор звуков способен успокоить примерно так же, как успокаивает кота выстрел из духового ружья. Первой меня встретила на входе лавка сувениров, наполненная курительными палочками, книгами, бальзамами, кассетами, видеодисками, бусами, магическими кристаллами и пестрой экзотической одеждой. За прилавком – двое молодых людей двадцати с чем-то лет, истощенного вида и одетые во все черное. По-видимому, разного пола, хотя определить наверняка было трудно. Говорили они ровным любезным тоном и чуть снисходительно – как метрдотель в модном ресторане. И явный перебор с пирсингом – сплошь серебро и бирюза.

– Привет, – обратился я к ним.

– Разуйтесь, пожалуйста, – сказал тот, кто больше напоминал парня.

– Ладно. – Я скинул туфли.