В своем отчете Гранвилл описал то, что теперь считается первым современным вскрытием мумифицированных человеческих останков. Его методы определили стандарты процедуры для того времени. Он скрупулезно записал все этапы процедуры, отмечая, к примеру, размеры, углы и состояние отдельных костей, а также опубликовал подробные иллюстрации.

Мумия была так забинтована тканью, что больше походила на вытянутый овал, чем на человеческое тело. Повязки, которые были из «очень плотного, но эластичного льна», были «наиболее умело наложенными», проинформировал Гранвилл общество, «и наложены с аккуратностью и точностью, которые не смогли бы повторить даже самые ловкие хирурги наших дней». Все льняное полотно, снятое Гранвиллом за час распеленания, весило 28 фунтов. Как врач, он узнал знакомые ему способы наложения повязок, включая «круговой, спиральный, соединительный, иммобилизующий и ползучий»[85].

Вскрытие, проведенное в доме Гранвилла в Лондоне, за которым наблюдали сменяющие друг друга посетители, продлилось полных шесть недель. Его доклады менялись от сугубо профессиональных до болезненно личных. Оказалось, что тело принадлежало женщине примерно пятидесяти лет, с бритой головой. Он провел рукой по черепу и почувствовал щетину. Хотя мумификация явно была бюджетной, так как все органы остались в теле, это позволило Гранвиллу в полной мере применить свои познания в медицине. Он подробно описал ее груди, которые, как он подумал, «при жизни были большими, так как они вытянулись до седьмого ребра». Он упомянул и глубокие морщины на ее животе: «Эта часть тела, должно быть, имела внушительные размеры». Гранвилл счел причиной смерти крупную кисту яичника. Позднейшие исследования позволили предположить, что более вероятными причинами смерти были туберкулез или малярия[86].

Его успех в Королевском обществе был таким, что Гранвилл прочел лекцию о своих находках в Королевском институте. Для большего эффекта для освещения зала он использовал свечи из светлого рыхлого вещества, похожего на «смолу и мумиё», которое он собрал в большом количестве в мумифицированном теле и принял за пчелиный воск. Но в этом случае он ошибся. При разложении тела жиры и мягкие ткани распадаются, превращаясь в сероватую субстанцию, называемую «жировоск» или «трупный жировоск». Не подозревая об этом, Гранвилл, вероятно, просвещал свою аудиторию в зале, освещенном свечами, сделанными из человеческой плоти[87].

Когда-то лингвисты выяснили, что у инуитов есть десятки слов для обозначения снега, начиная с matsaaruti (мокрая штука, которой замораживают полозья нарт) до pukka (пушистая разновидность с кристаллами). Если это может служить грубым доказательством культурного значения, то, пожалуй, стоит упомянуть количество слов, использованных для обозначения текстиля, мумификации и упоминания о них. К примеру, в «Ритуале бальзамирования Аписа» используется три разных глагола для оборачивания тела тканью: wety обозначало «заворачивать», djem или tjam обозначало «покрывать», тогда как tjestjes значило «завязывать узлом». Словом hebes называли большой прямоугольный кусок ткани, использовавшийся в мумификации. Узкие полосы назывались pir. Длинные разорванные полосы назывались nebty. Жрецы также могли использовать повязки seben, geba и seher и ткани sewah, benet и kheret. Примерно в 1500 г. до н. э. тело называли словом khat. Забальзамированное тело было djet (омоним слова «вечность»). Запеленатая фигура с головным убором божества именовалась sah[88].

Самое распространенное объяснение мумификации – то, что она защищает тело так, чтобы оно оставалось относительно нетронутым гниением, даже похожим на живое, для загробной жизни. Это довольно милый взгляд на вещи, как будто мумифицированное тело – картина старых мастеров, которую аккуратно завернули перед тем, как отправить в новый дом после аукциона. Но у такой схемы есть изъяны. И, что важнее, такой подход делает тривиальным и само пеленание, и повязки/покровы, которые использовались в мумификации. Иными словами, лен низводится всего лишь до защитного слоя важного внутреннего ядра.

Эта идея не нова. Геродот, писавший в V в. до н. э., считал, что мумификация не позволяет мертвецу «быть съеденным червями в могиле». Точно так же Гранвилл писал, что повязки были использованы для того, чтобы защитить «поверхность мумии от внешнего воздуха». Даже Гастону Масперо, французскому ветерану археологии, который был главным управляющим раскопками и древностями в Египте, а позже познакомил Говарда Картера с его благодетелем лордом Карнарвоном, не были чужды подобные размышления. Он начал распеленывать мумию Рамсеса II в 9 часов утра 1 июня 1886 г. После того как он снял несколько повязок и покрывал, он дошел до «куска тонкой ткани, укрывающей тело с головы до ног… Этот последний покров был сброшен, – написал он, – и Рамсес II появился». Его протеже таким же образом видел связь между пеленанием и запеленатым. Вскрыв саркофаг Тутанхамона, он был разочарован тем, что «содержимое было полностью закрыто тонкими льняными покровами». Он был удовлетворен только тогда, когда из-под покровов показалось «золотое изображение юного царя» и, наконец, было открыто само тело[89].

Мумифицированные тела имели ценность, потому что их можно было тщательно исследовать и вскрывать. В конце XIX и в начале XX в. те, кто их исследовал, были заняты вопросом рас. Масперо, оказавшийся лицом к лицу с Рамсесом, отметил «длинный тонкий нос крючком, похожий на нос Бурбонов» и «толстые мясистые губы». Гранвилл внимательно изучал таз мумии и противопоставлял его Венере Медичи и «взрослой негритянке», объясняя, что «в женском скелете именно таз демонстрирует поразительные различия у различных рас». В наше время мумифицированные тела отражают современные проблемы. Когда в конце 1980-х гг. фрагменты мумии Гранвилла нашли в шкафу хранилища Британского музея, их немедленно подвергли следующему раунду исследований, что привело в 2008 г. к потоку статей о реальных медицинских причинах смерти мумии[90].

Наша одержимость телами и сокровищами, спрятанными между слоями льна, не позволяет обозначить ценность и значение самого льна. Даже относительно простая мумификация требовала огромных усилий и большого количества тканей. Гранвилл был прав, отмечая различные стили пеленания. Иллюстрации и дошедшие до наших времен образцы показывают удивительную сложность и поразительное мастерство при наложении повязок для достижения визуального эффекта. Современные источники особое внимание уделяют текстилю, используя всю палитру слов, чтобы с величайшим уважением описать ткани и тех, кому было позволено пеленать тела, – самих «мастеров секретов». Пеленание позволяло сохранить тела, но, судя по всему, не это было его главной целью. Особая форма мумии sah, с головным убором и маской, ассоциировалась в египетском искусстве с божественным. Люди превращались в изваяние с помощью льняной ткани, чтобы проникнуться божественным началом. Когда тело было забальзамировано и спеленато, оно превращалось в нечто, достойное поклонения[91].