Безглазый Ужас, как часто с ним случалось зимой, нессовершенную околесицу и путал все века. Иногда, особенно после лунных ночей,когда он звенел своими кандалами, Ужас забывал в подвале свои мозги и тогдапросто молча стоял, буравя огненными провалами глазниц стену.

Лекции Сарданапала, к счастью для учеников, были по-прежнемунеобременительны. Уроки он задавал умеренно, отдавая предпочтение сочинениям натемы, связанные с магической этикой, и гороскопам различных историческихдеятелей, вроде королей Карла IX, Людовика XIV, царя Ивана Грозного ивизантийского императора Константина Багрянородного, с большинством из которыхакадемик был знаком лично.

Медузия Горгонова решила, что наступила пора переходить кобъединенным заклинаниям, о чем вскользь и без дальнейших разъяснений сообщилачетвертому курсу. Вначале никто особенно не напрягался. Длинные и нудныезаклинания с затуманенным смыслом ученики записывали неохотно, а учили ещенеохотнее. Медузия не придиралась, а лишь таинственно улыбалась. Каквыяснилось, она просто ждала практических занятий. Когда же они наконецначались, все просто взвыли.

– Объединенные заклинания… Ладно, думаю, раз Поклепапережили, и это переживем! А она как напустит и хмырей, и полтергейстов, иполудниц… От них отбиваешься, а из-под пола мертвяки лезут. Ой, мамочка моябабуся, бабахните меня кто-нибудь капут тынетутом, чтоб я не мучался! –взахлеб рассказывал младшекурсникам расцарапанный Баб-Ягун.

В Тибидохсе было невесело, а снаружи еще грустнее. Посугробам, поскрипывая валенками, ходили циклопы с секирами. В шапках-ушанках итулупах эти русифицированные греки выглядели нелепо. Большие греческие носыгрустно леденели, а их отмороженные кончики покрывались изморозью. Циклопыгрустно вздыхали, вспоминая о виноградниках и овечьих стадах своего родногокрая.

Изредка циклопы усиливались ударным отрядом из тридцати трехбогатырей и обходили остров Буян по побережью, от северной заставы до южной,проверяя целостность магической защиты. Трещины и проломы появлялись теперьрегулярно. Они были огромными, с неровными краями, словно кто-то незримый,ночами проносясь снаружи купола, осыпал его чудовищной силы ударами. Никакаямагия не выдерживала.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса достопочтеннейшийакадемик Черноморов обычно сопровождал отряд на ковре-самолете, так как страдалот подагры с 1405 года. Причем он сам порой сомневался был ли это 1405 годнашей эры или до нашей эры. Из-за подагры ходить по снегу Сарданапал не любил.Длинная борода, которую Медузия порой, по вавилонскому обычаю, заплетала академикуво множество косичек, развевалась по воздуху, а разноцветные усы собледеневшими кончиками топорщились и свистели на ветру.

Усы служили Сарданапалу надежным магическим сканером. Приприближении к месту, где в куполе был пролом, они начинали вздрагивать и быстровращаться. Сарданапал зависал на ковре и внимательно осматривал, куда усыуказывают своими кончиками. Потом подлетал ближе и ощупывал края.

Так было и в день, когда Жора Жикин, любя себя, красивого,готовился к свиданию, Пуппер отправился с ползунками к известной в Англииворожее (об этом чуть позднее), а Пипа мечтала о большой и чистой любви.

В этот самый день, утром, Поклеп Поклепыч пробирался поглубокому снегу. За его спиной маячили циклопы, а за циклопами, ощетинившисьдлинными копьями, двигались тридцать три богатыря – главная рать острова Буяна.Дубыня, Усыня и Горыня тащились в отдалении и ныли, что они больше не будут.

После недавнего скандала, когда в лесу стали пропадатьзлаторогие олени, а Усыня, покупая на Лысой Горе спирт, расплатился серебрянымкопытцем, терпение Сарданапала лопнуло, и он отправил всю троицу в отставку,попутно наложив на нее заклинание трезвости. Разумеется, из Тибидохсабогатыри-вышибалы никуда не ушли и, утомленные продолжительной трезвостью,толклись поблизости, пользуясь всяким поводом, чтобы попасться академику наглаза и ударить челом.

– Невероятно! Иди сюда, Поклеп! Как я могу веритьдругим, когда я не верю сам себе? – воскликнул Сарданапал, ощупывая краяочередной трещины.

– Руки бы поотрубал! Это может быть кто угодно! –хмуро заявил Поклеп.

– Сомневаюсь, – покачал головой Сарданапал.

Поклеп поморщился. Его обрюзгшее лицо дрогнуло, как желе.Мешки под глазами язвительно набрякли.

– Почему? Вы снова пытаетесь верить в порядочность,академик?

– Разумеется, без веры нет жизни… Без веры – мы всемарионетки, движимые нелепым сочетанием молекул, сокращением мышц, нервнымиимпульсами и хаотичными переливами магии. Если же все так печально, как тыговоришь, то остается позавидовать мертвякам, уже сбежавшим от этой пустойсуеты. Если же вера есть, ты шагаешь из мира в мир, широко распахивая двери изажигая новые звезды, точно фонарщик фонари.

– Вы романтик, академик! – укоризненно сказалзавуч.

– А ты старый сухарь, Поклеп!

Завуч передернулся.

– Это я-то старый! Да я моложе вас не знаю на сколькотысяч лет!

– Тем не менее ты сухарь… Бесконечно старый и даже,пожалуй, заплесневевший. Если бы не твоя любовь к русалке, ты был бы совсембезнадежен. Да и то эта любовь, пожалуй, заслуга купидонов. А ты толькоотравляешь ее ревностью, – вздохнул академик.

Поклеп с беспокойством оглянулся на богатырей и быстропересчитал их глазами. Убедившись, что все на месте, он с облегчением перевелдух. Еще Пушкин, гостивший некогда на Буяне, писал позднее о богатырях как окрасавцах молодых и великанах удалых. За прошедшие два столетия богатыриизменились мало, разве что немного возмужали. Кроме того, как и русалка,богатыри большую часть времени проводили под водой. Неудивительно, что Поклепжутко ревновал к ним свою Милюлю.

Глава Тибидохса и завуч замолчали, думая каждый о своем.Подтянувшиеся богатыри стояли полукругом, опираясь на копья. Поблескивалишлемы. Богатыри смотрели на циклопов снисходительно. Отдай им дядька Черноморприказ – они бы скрутили их за минуту. «Циклопы – вроде как милиция, а богатыри– армия», – порой говорила Великая Зуби, некогда прожившая несколько летсреди лопухоидов. Зуби и теперь любила смотаться на пару деньков то в Москву,то на Лысую Гору, то в Рим, то в Париж, не видя между этими местами особеннойразницы.

– Разве что на Лысой Горе отношения малостьпосердечнее, – уточняла она.

Некоторое время спустя магическая брешь была заделана.Сарданапал подул на раскалившийся перстень Повелителя джиннов. Поклеп,внимательно оглядывавший снег, вновь подошел к академику.

– Следов нет. Действия посторонней магии внутри куполатоже не наблюдается. Похоже, тот, кто нанес удар, по-прежнему находитсяснаружи, – сказал он.