– Хап-цап! – внезапно крикнула она, выбрасывая краснуюискру.

Едва прочитанное письмо Пуппера вырвалось из Таниных рук иперелетело в руки к Гробыне.

– Ну-ка посмотрим, что нам пишет наш драгоценный!..Ого, даже по-русски! Какой прогресс! – ехидно сказала она.

– А ну отдай! – крикнула Таня, бросаясь к ней, ноСклепова ловко, как слопавший лису суперколобок, скатилась с кровати и нырнулаза спину Пажу.

– Защищай меня! Атосус-портосус! – крикнула она.

Дырь Тонианно преданно замахал рукой с неизвестно откудавзявшейся в ней шпагой, не подпуская Таню к Гробыне.

Пока Таня соображала, что ей делать, не применять же в самомделе против скелета Искрис фронтис, Склепова нетерпеливо запустила глаза вписьмо Пуппера. Но не успела она прочитать и строки, как письмо съежилось, вспыхнулооранжевым пламенем и превратилось в осиный рой. Гробыня взвизгнула пронзительнои обреченно, как бензопила, встретившая своей смертоносной цепью гвоздь.Звенящие полосатые насекомые облепили Склепову и, быстро переползая по голымрукам Гробыни, сложились в предостережение:

«ДЕВУШКА С ХЛЕБ-ЭНД-СОЛ!

НЕ СУЙ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА!»

Глупый Паж, скрипя костями, повернулся на подставке и сделалшпагой выпад, явно собираясь проткнуть пару ос, а вместе с ними и Гробыню.

– Ааа-а-аа! – крикнула Склепова, едва увертываясьот услужливого скелета.

Последняя оса, продолжавшая висеть в воздухе, быстроспикировала на нос Гробыне и жалом поставила на нем решительную точку. Взвыв,Склепова завертелась ужом, стряхивая с себя ос, но те уже превратились в седойбумажный пепел…

– Ну, Пуппер! Ну, гад ползучий! Попадешься ты мне,когда я куплю инкубатор и буду выводить гремучих змей, – разглядывая взеркале распухший нос, сказала Гробыня.

В четыре часа утра в комнате у Тани негромко сработалзаговоренный с вечера зудильник. Пора было тащиться на свидание с Пуппером.Таня присела на кровати. Голова была точно свинцовая.

«Гурий выбрал неудачное время. Пусть ничего не ждет. Нарассвете я не настроена на романтику», – зевая, подумала Таня.

На Черных Шторах суетливо прыгали фрагменты недавнего сна.Сон был неприятный. Жар-птиц на плече у Ваньки Валялкина превращался в жирнуютаксу Дурневых, кривоногую, как антикварная козетка тети Нинели. Но это былоеще не все. Таня, со страхом смотревшая на Ваньку, видела, как его лицоприобретает все больше сходства с лицом Пуппера, на лбу появляется шрам, а вруке метла. А она – та, другая Таня из сна – кидается к Пупперу на шею…

– Дрыгус-брыгус! – буркнула Таня, одним заклинаниемрешительно сметая с Черных Штор весь компромат.

– Гроттерша, кто это звонит? – не открывая глаз,спросила Гробыня.

Малютка Гроттер сообразила, что спросонья не выключилазудильник.

– Твой Шейх Спиря. Подойдешь? – сказала Таняпервое, что пришло ей в голову.

– О нет, только не он! У меня от него диатез начинается!Скажи ему, что я вышла замуж за Усыню или повесилась, – пробурчала Гробыняи вновь уткнулась носом в подушку.

Полминуты спустя Склепова уже сопела в обе дырочки.Дождавшись, пока на Шторах появится Гуня Гломов, идущий под ручку с Пуппером,одетым в шотландскую юбочку, Таня оделась и выскользнула из комнаты.

Она уже спускалась по Главной Лестнице и была недалеко отподъемного моста, когда внезапно из арки вынырнула темная шаткая фигура. Танявскинула руку с перстнем.

– Искрис фронтис! – крикнула она.

Ей невесть что пришло в голову.

– Эй, Гроттерша, ты чего? Это же я! – испуганновоскликнул кто-то.

Таня отдернула руку. Боевая искра прошла выше и затерялась влабиринтах. Ее вспышка выхватила из темноты бледное лицо Жоры Жикина.

– Ты что здесь делаешь? – спросила Таня.

– Ждал Лоткову. Она назначила мне встречу у гробницыцаря Гороха. Всю ночь проторчал. Кости Гороха опять ворочаются – небосьзаговорил кто-то, – грустно сообщил Жикин.

– И где Лоткова?

Жора вздохнул. Подозрительность вступила в борьбу с глупымтщеславием. После непродолжительной схватки тщеславие взяло верх.

– Э-э… Она не пришла, – сказал он вскользь.

– А! – протянула Таня.

– Думаю, она случайно уснула и видит меня во сне.Великая любовь, женские нервы и все такое. С Катькой такое случается, –поспешно добавил Жикин.

– А!

– Да и вообще, я рад, что так все вышло. Обожаю, знаешьли, прошвырнуться на рассвете… Свежий воздух очень бодрит, – сказал Жикин,стуча зубами от холода.

– Я вижу. Редко встречаешь по-настоящему бодрыхлюдей, – вежливо согласилась Таня.

Жикин некоторое время переминался с ноги на ногу, терзаемыйсамолюбием и недовольный, что предстал в невыгодном свете.

– А ты куда, Гроттерша? – вдруг пытливо спросилон.

– Представь себе, какое совпадение. Я тоже обожаюпрошвырнуться на рассвете, – сказала Таня.

Она прошла мимо Жикина и стала спускаться к подъемномумосту.

Таня надеялась, что Жора отстанет, но он увязался за ней.Похоже, первый донжуан Тибидохса решил вместо сорвавшегося свидания с Лотковойустроить свидание хоть с кем-нибудь. По дороге он рассказывал Тане анекдоты,порой даже забавные, и пытался ненароком прикоснуться к ней.

Через двадцать ступенек малютке Гроттер уже дико хотелосьзавязать ему ручки бантиком.

«Вот дура! И зачем я пошла пешком? Надо было подняться настены и лететь на контрабасе», – ругала она себя.

Наконец лестница закончилась. Они прошли широкую площадку,где в Средневековье, во время магических войн, собирались отряды метателейсглазов, и через широкие ворота вышли к подъемному мосту.

У подъемного моста, с другой стороны рва, горел костер.Издали огонь был похож на рыжую запятую, возле которой суетились маленькиефигурки. Ров замерз, лишь кое-где торчали пучки сухого камыша.

Таня перешла мост. Она опасалась, что циклопы будут задаватьей лишние вопросы: куда идешь да зачем, но стражам Тибидохса было явно не донее.