Она чувствовала, как рядом с ней напряглась Кристина. Марк шел по траве, к кострам. Зара и ее друзья теперь перешептывались о нем, о его заостренных ушах, его крови фейри. Марк решительно опустил голову, и Эмма больше не могла это терпеть: она вырвалась из хватки Кристины и побежала по траве. Если Марк собирался пойти за Джулианом и Таем, то и она тоже.

Она мельком увидела Джию, Маризу и Джослин — все они стояли неподвижно в ужасе. Сумеречные охотники не вели себя так. Они не устраивали спектакль из своего горя. Они не кричали, не гневались, не падали, не срывались и не взбирались на костры.

Джулиан наклонился и заключил лицо брата в ладони. Это выглядело бы нежно, если бы не это место. Эмма могла представить, насколько это было трудно для него: он ненавидел показывать эмоции перед кем-то, кому он не мог доверять, но, похоже, он об этом не думал; он шептал что-то Таю, их лбы почти соприкасались.

— Лестница, — сказала Эмма Марку, и он кивнул, ничего не спрашивая.

Они растолкали кучку зевак и схватили одну из тяжелых лестниц, которую Безмолвные братья принесли на поле, и поставили ее к костру Ливви.

— Джулиан, — позвала Эмма, и увидела, что он взглянул на нее. Они с Марком крепко держали лестницу. Где-то вдали Гораций кричал им, чтобы они оставили их в покое, и чтобы стража Совета пришла и стащила мальчиков вниз.

Но никто не двигался.

Джулиан коснулся щеки Тая, Тай замешкался, быстро обхватил себя руками, затем опустил их и последовал за Джулианом вниз. Джулиан спустился первым. Коснувшись земли он не отошел, а развернулся к Таю и смотрел вверх, готовый подхватить брата, если тот упадет.

Оказавшись внизу, Тай отошел от костра. Не останавливаясь, чтобы отдышаться, он направлялся к Киту и Диане.

Кто-то кричал им, чтобы они убрали лестницу. Марк взял ее и отнес Безмолвным братьям. Эмма взяла Джулиана за запястья и осторожно отвела его от костра.

Он выглядел оглушенным, как будто его ударили с такой силой, что у него закружилась голова. Она остановилась на некотором расстоянии от других людей и взяла обе его руки в свои. Никто не подумает, что в этом есть что-то странное, это была обычная привязанность между парабатаями. И все же она вздрогнула, ощутив прикосновение к нему, ужас ситуации, и увидев его пустой взгляд.

— Джулиан, — позвала она, и он поморщился.

— Мои руки, — сказал он, его голос звучал удивленно. — Я не почувствовал.

Она опустила взгляд и ахнула. Его ладони были испещрены окровавленными щепками. Некоторые занозы были маленькими темными линиями на его коже, другие же — крупными обломками, которые вошли под углом, из ран сочилась кровь.

— Тебе нужно иратце, — сказала она, опустив одно из его запястий, и потянулась к своему поясу за стило. — Позволь мне…

— Нет, — он вырвал другое запястье из ее руки. Выражение его лица было холоднее льда. — Не думаю, что это хорошая идея.

Он ушел, а Эмма изо всех сил пыталась дышать. Тай и Марк вернулись туда, где стояли Блэкторны. Тай был рядом с Китом, как и почти всегда, как магнит, щелчком встающий на свое место.

Она увидела, как Марк потянулся и взял Кристину за руку, и подумала: я должна держать руки Джулиана, я должна быть рядом с ним, напоминать ему, что в мире все еще есть вещи, ради которых стоит жить.

Но руки Джулиана были окровавлены и изранены, и он не хотел, чтобы она прикасалась к ним. Как и его душа истерзана и окровавлена, и, может быть, он также не хотел, чтобы кто-то был рядом, но она была другой, она была его парабатаем, разве нет?

— Время пришло. — Безмолвный голос одного из братьев разошелся по Полям: они все его слышали, кроме Магнуса и Макса- они смущенно огляделись. Эмма едва успела собраться с силами, прежде чем Безмолвные братья дотронулись своими факелами до поленьев у подножий костров.

Огонь взметнулся вверх, переливаясь оттенками золотого и красного, и на мгновение было почти красиво.

Затем ее ударило ревом пламени, будто звук грохочущей волны, и жар прокатился по траве. Тело Ливви исчезло за стеной дыма.

* * *

Кит едва мог расслышать тихое пение нефилимов за жадным треском пламени:

— Vale, vale, vale. Прощай, прощай, прощай.

Дым был густым. Глаза Кита слепило и жгло, и он не мог перестать думать о том, что у его отца не было похорон, что от него мало что осталось, чтобы похоронить, его тело превратилось в пепел от яда Мантиды, и Безмолвные братья избавились от его останков.

Кит не мог смотреть на Блэкторнов, поэтому он уставился на Лайтвудов. Он уже подслушал все их имена: он знал, что сестрой Алека была Изабель, девушка с черными волосами, которая обнимала Алека и их мать, Маризу. Раф и Макс держались за руки; Саймон и Магнус стояли поблизости, как маленькие луны сочувствия, вращающиеся вокруг планеты горя. Он вспомнил, как кто-то говорил, что похороны были для живых, а не для мертвых, чтобы они могли попрощаться. Он задавался вопросом о сжигании тел: быть может, прощание в огне нефилимам напоминало им об ангелах?

Он заметил, как к Лайтвудам кто-то подошел. Кит моргнул, его глаза слезились. Это был молодой красивый человек с кудрявыми каштановыми волосами и квадратной челюстью. На нем была простая черная одежда.

Проходя мимо Маризы, он остановился и положил руку ей на плечо.

Она не обернулась и, кажется, не заметила. Никто не заметил. Магнус бросил на него быстрый взгляд, нахмурился, но вновь отвернулся. Холодок пробежал в груди Кита, когда он осознал, что он, по-видимому, был единственным, кто видел юношу. Дым будто проходил сквозь него. Казалось, будто он был сделан из воздуха.

Призрак, подумал Кит. Как Джессамина. Он ошарашенно посмотрел по сторонам: наверняка, здесь, на Нетленных Полях, есть еще призраки, их мертвые ноги не оставляют следов на траве.

Но он видел только Блэкторнов, цеплявшихся друг за друга, Эмму и Кристину рядом, Джулиана и Тавви. Дым поднимался вокруг них. Почти неохотно он вновь взглянул на юношу: он встал на колени рядом с костром Роберта Лайтвуда. Он был ближе к пламени, чем человек смог бы подойти, и вихри пламени будто проходили через его тело, освещая глаза пламенными слезами.

Парабатай, вдруг понял Кит. В том, как опустились его плечи, в протянутых руках, в тоске, отразившейся на его лице, Кит видел Эмму и Джулиана, Алека, когда он говорил о Джейсе. Он знал, что смотрит сейчас на парабатая Роберта Лайтвуда. Он не знал откуда, но знал, что так и есть.

Он подумал, что эта связь жестока, раз соединяла двух людей в единое целое, и оставляла такое опустошение, когда одна половина пропадала.

Он отвел взгляд от призрака, осознав, что дым и огонь стояли стеной, и костры больше не были видны. Ливви скрылась за кипящей тьмой.

Последнее, что он увидел перед тем, как его ослепили слезы, был Тай: он стоял рядом, подняв лицо и закрыв глаза — темный силуэт, очерченный блеском огня, как будто окруженный золотым ореолом.