давно изнасилованного им Виталика. Он решил, что его вполне хватит на еще одну палку до того, как подкрепиться. Он с жадностью набросился на бедолагу и насаживал ее на огромный фаллос, разорвавший ей все нутро.

— Хык! — гулко выдохнул Студент, швырнув в Лешего топор, когда увидел, что тот стряхивает на дрыгающуюся в предсмертных конвульсиях Машу.

Когда они с Евой поняли, что дома его нет, то пошли на поиски, жаждая мести.

Но он промахнулся. Рассвирепевший Леший бросился на ребят, но они скрылись во дворах, плутая и бежав без оглядки.

— Зачем ты выкинул топор? — запинаясь, произнесла Ева, когда они спрятались в сарае одного из соседей.

— Я его не выкинул, а метнул, — поправил ее Дёма.

— А… ну это, конечно, меняет дело, — она сверлила его взглядом. — И что нам теперь делать-то?

— Найти другой топор…

— Иди ищи, — та кивнула в сторону улицы. Любой бы тут понял, что это смерти подобно. Причем, смерти страшной, нелепой и унизительной.

Леший рыскал по округе, надеясь присунуть последним оставшимся в живых. Небольшая рана на заду от вил бабы Клавы уже покрылась коркой, которую он то и дело отковыривал, чеша жопу. Временами он попердывал, не гнушаясь сего постыдного занятия, потому что кругом почти все были мертвы; а на двоих пока что еще живых ему не нужно было производить впечатления, ведь он собирался взять их силой, как и всех остальных. И к тому же у него наблюдались явные отклонения и проблемы с головой.

Леший пернул в очередной раз — видимо, Ара не очень хорошо пошел — и заглянул в сарай, в котором прятались ребята. Ева с Дёмой затаились, надеясь, что Леший их не заметит. К счастью, их мысленные мольбы были услышаны, и тот покинул помещение, сочтя, что в нем никого нет. Он направился к себе домой, решив, что слишком голоден, чтобы продолжать поиски. Поест и вернется к начатому. Они все равно никуда не денутся.

И вот уже стемнело, ребята боялись выйти из укрытия, думая, что Леший стережет их снаружи.

«Боже! Боже! Зачем я выбрала его? Зачем?» — думала Ева, понимая, что могла нежиться под ласковым солнышком Ниццы со своим жирным папиком вместо того, чтобы прятаться в сарае, пропахшем навозом, от психа, дырявящего всех своим огромным пенисом.

— Мы не можем сидеть тут целую вечность, — всхлипнула она.

— И что ты предлагаешь? — отчаянно прошептал Дёма.

— Я выйду к нему, — вдруг совершенно неожиданно даже для себя сомой произнесла Ева.

— Что?! Ты в своем уме вообще?! Испарений коровьего дерьма надышалась, что ли?!

— Я выйду и дам ему. Пока мы будем делать… шпили-вили… ты его зарубишь. Когда он нас ищет, он наготове, и нам не удастся подкрасться. Но если он будет занят делом, ты сможешь застать его врасплох и зарубить чем-нибудь.

Каким бы отчаянным шагом это ни казалось, других идей не было, поэтому парочка решила воспользоваться сим бредовым планом.

— Я согласна! — принялась кричать Ева, раздевшись догола и выйдя на главную деревенскую тропу. — Возьми меня! Я готова! Я тебя хочу!

— Ы? — из темноты к ней вышел Леший, освещаемый призрачным светом луны.

Ева замерла, но, видя, что тот не проявляет агрессии, уставилась на его огромный стоящий член, вымазанный говном и кровью его многочисленных жертв. Он кивнул на него, давая понять, что ждет дальнейших действий доброволицы. То ли он счел, что она единственная, кто согласен делать это по доброй воле — ведь именно ее он наблюдал, делающую шпили-вили со Студентом без принуждения, насилия и сопротивления — то ли был не так уж отстал, что понимал смысл ее слов, гласящих о согласии. Как бы то ни было, в итоге, он не набросился на нее, а мирно ждал, когда она сама примется за дело.

Пересилив отвращение, Ева прикоснулась к изговненному члену и принялась водить по нему обеими руками, потому что одной было совершенно недостаточно. Леший одобрительно заурчал и стал лапать Евину промежность своими граблями. Как ни странно, страх и отвращение уступили место явному возбуждению, и Ева принялась усерднее наяривать руками, потом принудила Лешего разлечься на земле и решила оседлать его, не имея возможности противостоять желанию опробовать столь большое мужское достоинство, коего она в жизни не видела. Даже в мечтах.

Ева осторожно стала насаживаться на торчащий пенис, постанывая и вздыхая. Когда тот проник достаточно глубоко, она начала извиваться, отправляясь в оргазмические дали и не обращая внимания на испачканные в говне руки и вонь, от них исходящую. Она запрокинула голову и стонала от удовольствия. Леший пыхтел и фыркал, лапая ее за грудь и накручивая торчащие соски.

— Хык! — услышала Ева сквозь дурманящую пелену и открыла глаза, продолжая прыгать. Перед ней стоял её Дёма-Студент с окровавленным топором. Он сделал им очередной взмах и дорубил голову Лешего окончательно.

«Не мог еще пару секунд подождать?!» — чуть не взвыла Ева, почувствовав, что член начал опадать.

Это был самый незабываемый шпили-вили в ее жизни.

Водитель продуктовой машины был очень удивлен, приехав в деревню через три дня. Как были удивлены и сотрудники милиции, которым ребята не стали рассказывать все подробности похождений Лешего и объяснять, с чего все началось и чем закончилось.

Лярва

— Чего вы боитесь больше всего?

— Твоей рожи! — сипло заржал Рома.

— Да заткнись ты, — фыркнул Паша.

— Серьёзно, Ром, — вмешалась Лиза, — не мешай. Тебя же все слушали.

— А зря… — буркнул Паша.

— Да ты мне просто завидуешь!

— Чему? Твоя история — полное фуфло.

— Фуфло?! Ха! Давай послушаем твою, мастер хоррора.

— Так ты не перебивай, и всё услышишь.

— Валяй.

— Валяешь ты—

— Может хватить? — не выдержала Юля. Редко кто из парней решался ей перечить, потому что почти каждый в тайне (или открыто) мечтал когда-нибудь увидеть её в роли своей девушки. Так что спор был окончен, и Паша повторил свой вопрос.

— Я боюсь клоунов, — ответила Зина.

— Оригинально, — сарказмировал Рома.

— Ну а ты чего боишься, умник?

— Да я уже сказал, вроде бы!

— Серьёзно, Ром, — снова подала голос Юля. — Что тебя пугает больше всего, а?

— Больше того, что тебе сегодня ни от кого не перепадёт! — вставил свои пять копеек Кеша. — А то Ленка те строго приказала бормоглота узлом завязать!

— Больше этого?.. — ехидно улыбнулся Рома и задумался. — Это крайне сложный вопрос.

— Сложнее, чем два плюс два? — не удержался Паша, но Рома оставил его реплику без внимания, что того даже немножечко задело. Хорошая перепалка была на вес золота, своеобразная словесная дуэль, победитель которой мог претендовать