— Будем надеяться, что она умерла в оргазме, — Виталик старался не смотреть на сморщенную промежность, выставленную напоказ.

— Это слишком даже для тебя, — осудила его за подобное кощунство Маша и стукнула больно по спине.

— Хоть бы тряпочкой какой прикрыли… — Ара передернул плечами, увидев срамные места скончавшейся старушки.

— Так возьми и прикрой, — пискнула Света, находящаяся на грани истерики.

— Я ща твой хлебальник прикрою, — он злобно замахнулся на нее, все еще злясь из-за испорченного авто.

— Остынь, — вновь вмешался Петя.

— Это все Леший, — зашептала Ева на ухо Студенту. — Зря мы его дразнили… зря…

— Ты хочешь сказать, что теперь он всех трахает, потому что насмотрелся тогда на нас? — скептически хмыкнул Дёма.

— Почему бы и нет? Вполне вероятно, что он и не знал, что с женщинами делать надо. Ты его видел вообще? А тут он понял и стал всех иметь.

— Ну, ты даешь, — засмеялся тот.

— Твои предположения? — Ева нахмурилась.

Студент не нашелся, что ответить.

Света утверждала, что на дороге был тот же бородатый мужик, которого они встретили с девочками в лесу, только без своего странного черного одеяния.

— И у него там болтался аж до колен, — заверила она остальных.

— Ты там еще что-то разглядеть успела? — удивилась Маша.

— Конечно! — заржал Виталик. — Потому и бросилась на руль, чтобы не задавить такой редкий экземпляр.

— То есть, я лишился тачки из-за огромного хрена? — насупился Ара, никак не находя сил смириться со своей утратой.

Единственной надеждой на связь с внешним миром теперь была продуктовая машина, приезжающая в деревню раз в неделю. Ждать ее нужно было еще целых четыре дня. Четыре дня в деревне с трупами двух старушек, над которыми надругался какой-то извращенец, и с этим самым извращенцем, разгуливающим по округе.

— Это точно Леший, — настаивала Ева, когда все вернулись в дом, и она зашла в свою комнату вместе с Дёмой. — И мы виноваты, что он стал сексуальным маньяком.

— Не такой уж он и сексуальный, — пожал плечами Студент.

— Как ты еще можешь шутить в такой ситуации?!

— А что мне остается делать? — развел руками тот. — Я могу сесть на пол и умыться горючими слезами, хочешь? Юмор — лучшее средство от стресса. Думаешь, я не понимаю, что происходит? Я так же, как и ты, видел эти трупы, и, поверь, подобное зрелище повергло меня в ужас… но что с того? В смысле, чем я сделаю кому-то лучше, если буду паниковать и грустить?

— Мог бы хоть сделать вид, что скорбишь по бабе Клаве… она была хорошим человеком, как-никак…

— Сделать вид? — Демьян уставился на нее. — Сделать вид, что скорблю? От тебя я не ожидал такого услышать, — он явно был разочарован. — Человек либо скорбит, либо нет. А если он делает вид, что скорбит, то пусть лучше он сам и сдохнет.

— Ну… я не так выразилась… я… я… в смысле… мог бы так тщательно не скрывать, что скорбишь…

— Зачем?

— Ну… чтобы я понимала, что нахожусь рядом не с бессердечным чудовищем… — губы Евы задрожали, а из глаз покатились слезы, огромные, как горошины. — Я не имела в виду, что ты должен притворяться, — она уронила лицо в ладони.

— Тише… тише, — Дёма обнял ее. — Я знаю… прости… я знаю… тише, милая… я рядом…

До вечера не происходило ничего особенного помимо споров местных о судьбе трупов бабы Клавы и второй старушки. Одни твердили, что это не по-христиански так вот их оставлять, что надо похоронить на третий день. Другие же считали, что необходимо дождаться следователей и судмедэкспертов, чтобы те увидели тела в их исходном состоянии.

Некоторые думали, что нужно учинить расправу с насильником. Кое-кто был уверен, что это дело рук, точнее не совсем рук, Лешего. Парочка местных сочла, что это кто-то из новеньких ребят, потому что до их приезда ничего подобного и в помине не случалось. И те и другие в итоге были правы. Если бы не то шоу Евы и Демьяна, в Лешем не проснулось бы либидо, и он бы не встал на тропу насилия со своим огромным членом наперевес.

Он и впрямь, как предполагала Ева, отродясь не знал, что подобное можно сотворить с женщинами. Он думал, у всех между ног одно и то же, и втихаря занимался самоудовлетворением в своем доме на отшибе. Но узнав о тайнах мироздания, пошел по селу, разбрызгивая семенную жидкость направо и налево.

Так никто и не собрался идти линчевать извращенца, потому что в деревне остались одни старухи и дети, а трудоспособное население уехало на заработки в соседний колхоз и нескоро должно было вернуться.

— Что это? — Маша подскочила от неожиданности, услышав грохот.

Все сидели внизу возле печки, играли в Монополию и попивали чай с вареньем и печенками.

Виталик выглянул в окно и увидел Лешего, стучащего в их дверь.

— Чего надо?! — крикнул он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более мужественно.

Леший продолжал ломиться.

— Пошел на хрен! — Студент подбежал к окну. За ним подскочили и Петя с Арой.

— Я из тебя шашлык сделаю, если не прекратишь стучать! — пригрозил Ара.

Леший посмотрел на ребят исподлобья и понуро пошел прочь.

— Мне страшно, — запищала Света.

— Нечего было на руль бросаться, — вновь припомнил ее оплошность Ара.

— Вдруг он и на нас нападет, что тогда? — она проигнорировала замечание.

— Тогда ты наконец лишишься девственности, — не унимался тот, злясь и за машину, и за то, что эта девчонка так ему и не дала того, что он упорно и долго просил.

— Чего бояться? — вмешался Виталик, опускаясь обратно на пол, чтобы продолжить монополизацию картонки. — Нас семь человек, из которых четыре крепких мужика. Он больше сюда не сунется. А если и сунется, то мы сами его отымем.

Наутро было подозрительно тихо, даже петухи не драли, как обычно, горло.

— Что-то мне все это не нравится, — сказала Маша, выходя во двор.

— А где Ара? — Петя оглядел присутствующих.

— Спит еще, наверно, — Света махнула рукой. — Я ему стучала, он не открыл.

Ребята решили пройтись по соседям, узнать, не случилось ли еще чего за ночь. Кругом не было ни звука помимо стрекота кузнечиков и мычания коров.

— Ох-ты ё-моё! — Виталик закрыл глаза, увидев раскуроченную тушку очередной соседской старушки на дороге в пыли.

Вскоре ребята с ужасом обнаружили еще кучу трупов: в каждом дворе валялись изнасилованные и убитые или умершие от разрыва сердца или других органов местные. Даже гуси не спаслись от озверевшего Лешего, разошедшегося по полной и на полную силу и глубину проникновения.