Недолго длился Полководца век, и рано нить его оборвала Швея, но жизнь его была наполнена свершениями и подвигами смелыми. Встречал он на пути своём людей, знал добродетели их и пороки, читал лжецов и чтил искавших правду; он верным сыном был Войны, из лона её выйдя, одаривал он жаждущих Богов, с высокомерием взиравшим сверху, побед спектаклями и сытными пирами крови, и радовал их души, вдохновенные, но преисполненные хаосом, их изрыгнувшим, до краёв. И вот, возненавидел их в последний миг, когда ему был явлен бытия исход, когда у врат Сгалариона преткновенных, в день предвкушаемого им триумфа, с речами обратилась к Полководцу сама уродливая, ничтожная и жалкая, грядущая и непреклонная, в одеждах, источающих зловоние, неотвратимая Старость.

Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой паники, такого гнетущего трепета, такого страха пред нависшей угрозой, такого темного, незыблемого ужаса; ужаса, который восстал из мрачных бездн эпох, кошмара, который вырвался из глубин седых веков, чтобы в бездонном колодце небытия утопить наше будущее. Никогда еще боль потерь не была так горька, никогда вера в удачный исход не была так искалечена и изуродована, никогда положение дел не было так безнадежно, как в момент, когда за мной закрылся шлюз космического челнока, и родная планета навсегда осталась позади.

Всё произошедшее выбивается за всякие рамки возможного, переходит любые границы здравого смысла и кажется настолько неправдоподобным, что мой разум упорно отказывается в него верить. Я видел кровь и слышал крики мольбы – больше, чем видел и слышал кто-либо из живших ранее. Я жил в мире, где хозяева, радушно принявшие под кров гостя, пали жертвами предательской руки. Я стал свидетелем чудовищной несправедливости, величайшей из всех, что только могли случиться: мне довелось созерцать, как на руинах одной поверженной цивилизации, открытой и дружелюбной, пустила свои плотоядные ростки другая, вероломная и коварная, хладнокровная, расчетливая и безжалостная.

Меня ждет тот же исход. Тщетно думать, что корабль, высланный за мной, когда-нибудь прекратит свою погоню. Для преследователей время имеет гораздо меньшее значение, чем для любого человека, и, рано или поздно, они настигнут меня. Мой побег – это не стремление спасти собственную жизнь, а высокий долг как последнего представителя своего вида рассказать Вселенной историю нашей гибели, попытка предупредить тех, чьего далекого дома, быть может, достигнут эти слова. Финальный рывок человечества. Наш запоздалый крик о помощи… Надиктованная мною речь записывается на жесткий носитель, а после будет разослана в виде Ψ-сигнала по всему космосу, и когда-нибудь достигнет самых дальних его просторов, что избавляет меня от одного из страхов – страха о том, что информация о нас бесследно исчезнет, канет, раздавленная монструозным гигантом мироздания.

В иллюминаторах показались серые оспины Луны, а, значит, отведенные мне минуты подходят к концу. Двигатели космической лодки настроились на n-квартовый марш-бросок, и система предупредила меня о необходимости лечь в сервокапсулу и пройти обязательные процедуры гиперлетаргии. К сожалению, это единственный способ оторваться от тех, кто желает меня погубить. Я должен погрузиться в сон длиною в двадцать лет, чтобы позже, в коротких перерывах между марш-бросками, успеть рассказать внемлющей галактике свою печальную историю. Надеюсь, что к тому времени мои мысли придут в порядок и волнение сменится исключительно здравыми суждениями.

Вот система подтвердила герметизацию металлокварцевого цилиндра, принявшего мое тело, и таймер начал отсчет до подачи сомнамбульной жидкости. Обычно отключение мозговой деятельности происходит немедленно после герметизации капсулы, однако в моем случае этому, видимо, воспрепятствовал чрезмерный выброс адреналина. Я думаю о том, что на синей планете, возможно, еще остались живые люди. Остались те, кому удалось скрыться от взора неблагодарных предателей. Остался кто-то, кто еще держит на ветру знамя с гордой надписью “Человек”. Но ко времени, когда мой челнок совершит остановку, я, вероятней всего, буду единственным из рода.

Ремни скрепили конечности… Суставы скрутило от криогенного впрыска… Одна игла в висок, вторая – в сердце… Как же больно…

09 августа 2177г. от условной точки террального времяисчисления

49.73ae/366 -239 -292/09.V.216г. по условной гелиоцентрической системе

координат и времени (далее УГСКиВ)

Челнок MR22-RT

Запись голоса по требованию обслуживающего персонала

Вытянутый планетоид, который я могу наблюдать в боковой иллюминатор, носит название Хаумеа. Откровенно говоря, он больше похож на змеиное яйцо или на пятнистый морской камень, чем на небесное тело, хотя эта схожесть, по-видимому, всего лишь плод моей фантазии, утомленной длительным сном. Горько осознавать, что даже теперь я размышляю так… по-земному; что думаю на языке родины, которой больше нет.

Как я говорил, мой долг – рассказать о случившемся и разослать сигналы по космосу, чтобы предупредить о потенциальной опасности тех, кому она, возможно, грозит. Конечно, имеется вероятность того, что мои слова так и найдут случайного адресата: Вселенная колоссально огромна, и населяющие ее разумные виды могут находиться слишком далеко даже для световых расстояний. Я не могу быть стопроцентно уверен и в том, что таковые вообще существуют – за свое время человечество так и сумело обнаружить доказательств инопланетной (или любой другой) жизни за пределами Земли. Единственным доводом можно считать только слова наших гостей, с недавних пор обернувшихся нашими злейшими врагами. Если верить их утверждениям, в глубокой древности они пришли на Землю со звезд. Что ж, из этого следует, что мы не единственные разумные существа, и мои шансы быть услышанным далеко не нулевые. Смею предположить также, что для тех, кто преследует меня, опасен не столько я сам, как те знания, которые я могу передать неизвестному слушателю. Значит, мои слова представляют для них некую угрозу. Значит, я смею лелеять надежду, что в итоге справедливость одержит верх. Таким образом, это придает мне уверенности в действиях. Остается надеяться, что далекие братья по разуму смогут расшифровать и воспользоваться этими знаниями.

Сейчас мне необходимо быть предельно точным в построении своих мыслей и постараться передать всё как можно более доходчиво, чтобы у того, кто получит данное послание, не возникло вопросов, на которые он не смог бы найти ответа среди всего мною сказанного; и передать как можно более лаконично, так как я не располагаю достаточным запасом времени. Запись и передача ведётся только в момент холостого хода челнока, а всё прочее время мне жизненно необходимо находиться в состоянии гиперлетаргии. Вопрос же состоит в том, с какого момента я должен начать повествование. Здесь я сделаю допущение, что цивилизация, которая сумеет уловить и расшифровать мое послание, находится на достаточно высоком уровне развития. История докосмической эры Земли вряд ли будет представлять для столь развитого вида какой-либо практический интерес, поэтому я сразу перейду к той точке времени, с которой началась наша новейшая история.