И теперь, когда мне опять нужно предаться сну, я задаюсь вопросом – как могли мы не распознать в хищника в бесплодном, в плане развития, народе? Где же совершили мы ошибку, что остались безоружными пред лицом врага? Как могли мы допустить подобную глупость?

Да, глупость – именно то слово. Почему лишь сейчас я стал так остро это понимать?

07 января 2221г. от условной точки террального времяисчисления

Системный сбой УГСКиВ

Челнок MR22-RT

Запись голоса по требованию обслуживающего персонала

Смятение, что с каждым новым пробуждением нагоняет на меня ужас и мрак, становится все крепче и продолжительней. Первое время, когда жидкость уходит из сервокапсулы, я практически не контролирую себя. Тело мое горит, каждый нерв пронизан болью. Разум мечется в агонии, будто новость о гибели дома, пройдя сквозь миллиарды лабиринтов холодного космоса, настигла меня только сейчас. С каждым вдохом я чувствую, как что-то меняется внутри меня, как возвращается что-то забытое, но жизненно необходимое, как будто воспоминания недостижимо далекого прошлого, которого, надо думать, могло и не существовать, взывают ко мне в предсмертном крике: “Оглянись! Опомнись!”. И тогда я бесцельно блуждаю по тесной рубке челнока, вглядываюсь в бездну мерцающего мрака, чего-то жду…

Я изменился, и изменения эти мне далеко не нравятся. Скажу больше – они пугают меня.

Это началось в один день, 11 декабря 2161 года по условному терральному времяисчислению, когда из глубин океана на поверхность поднялся последний из Дремлющих. Как будто по сигналу, неизвестному нам, по некому тайному сговору, все они, как один, восстали и двинулись на нас забытою тропою войны, не выдвигая требований, не ведая жалости, и мир… мир, привычный для нас… наш мир погрузился в безумие. Я до сих пор трепещу от кошмара, стоит мне хоть на миг вспомнить увиденное… Это было море, вышедшее из берегов, нежданный, неконтролируемый порыв стихии. Безмолвной смертоносной волной они прокатилась по улицам городов и мегаполисов, по трассам и пустошам, собирая урожай… урожай наших жизней.

Мне не ведомо, что толкнуло их к подобному шагу. Быть может, они планировали этот коварный удар изначально. Еще тогда, как неизвестная сила погрузила их в тысячелетнюю спячку. Их позывы были чужды нам. Никто не мог понять их цели… и никому не удалось воззвать к их милосердию. Забирая одну душу за другой, они хранили ледяное молчание… проклятое молчание, которое лишало рассудка. Мы оказались неспособными дать отпор, так как много лет назад похоронили последнее свое средство обороны… похоронили его вместе с великим даром бороться за жизнь.

Я… я не рискую описывать детали тех событий, потому что воспоминаний эти разорвут мое сердце, преисполненное скорби. Они… они истребляли нас любыми доступными средствами, убивали везде, где только находили. Они были глухи к мольбам, они были холодны и бессердечны, как машины… Нет… Нет… Это оскорбительное сравнение… Ни одна машина, созданная человекам, не способна причинить такой вред. Машина… машина не лжет. Машина не бьет в спину. Только эти дикие твари, преступившие закон гостеприимства… Эти Иуды, принявшие плоть и облик… Все. Все они. Весь этот грязный, гнусный род, это прогнившее семя, червивое, прокаженное, проклятое в веках. И кровь их… она не синяя, нет! Истинный цвет ее мне отныне известен. Она черная, как чумные нарывы, черная, как пучина, из которой они вышли. Черная, как эта голодная космическая пасть, в которой им суждено сгинуть!

Слышите меня?! Это я… я готовлю для вас участь, от которой природа избавила вас по собственной глупости! Это я… я… человек…

Кажется, я схожу с ума… Но нет… мое время еще не пришло. Нельзя позволить разуму предать меня так скоро… Система, заполнить сервокапсулу!

13 января 2245г. от условной точки террального времяисчисления

Системный сбой УГСКиВ

Челнок MR22-RT

Запись голоса по требованию обслуживающего персонала

Я болен… безнадежно, неизлечимо болен. В столь ответственный час все мои прежние чувства покинули меня, словно бы я и вовсе никогда не владел ими. Однако не бред безумца присущ моему текущему состоянию, но кристальная чистота помыслов, пугающая, вероятно, именно новизной откровений. И вот я снова не в силах понять – болезнь ли это или, все же, некое горестное исцеление?

Временами жизнь, прожитая на Земле, кажется мне не более чем сном. Сном, который я увидел, находясь в этой чертовой капсуле. Временами кажется, что всю эту историю я выдумал в горячке, что за пределами плывущей в невесомости лодки нет ровным счетом ничего, что мой удел – извечное существование между бодрствованием и грезами, здесь, вдали от миров, от начала мироздания и до его незримого конца… И тогда я ощущаю слабое облегчение. Но стоит мне только взглянуть в иллюминатор, как невыносимая боль вновь напоминает мне о реальности бытия. Они по-прежнему преследуют меня… всё так же идут по пятам… идут за последним из нас…

Всё, что я скажу дальше… вряд ли окажется понятным для моих далеких слушателей. Некоторые мои слова, вероятно, станут перечить предыдущим… но не сказать их я не могу. Я должен сделать это хотя бы для того, чтобы для самого себя прояснить ситуацию. Чтобы попытаться понять, кто я есть, и для чего продолжаю существование. Чтобы найти ту незримую грань между вредом и благом, переступив которую, мы уже не смогли вернуть надлежащий порядок вещей.

Одно не представляет сомнений: путь, который мы избрали более двух столетий назад, оказался неправильным. Сейчас я осознаю это так резко, что не в силах сдержать слез. Может быть, от этого мы и бежали? Я… я имею в виду горе и страдания. Но если так, то мы слишком увлеклись побегом от неприятных моментов. Увлеклись настолько, что совершенно забыли о цели, которая изначально преследовалась человеческой природой. Наша природа не стремилась сделать нас беспечными. Она старалась сделать нас сильными. Но мы предали ее. Праздные безумцы, которым мы по своей недальновидности доверили власть, подорвали наш иммунитет. И как поступили они, когда часть из нас взбунтовалась? Что сделали? Ответ известен: подчинили губительной системе, в которой сами же варились, превратили в таких же, какими были они сами. В перезревшие, гниющие овощи, не способные и не желающие сопротивляться.

Дьявол… как же глупо, по сути, мы выглядели. Почему одни из нас могли не любить, к примеру, блюз, но не смели пренебрежительно относиться к тупиковым однополым союзам, что, по сути своей, есть пустоцветы? Почему считалось позволительным не переносить на дух пепперони, но нельзя, нельзя, нельзя было напрямую говорить об очевидных различиях между пятью племенами? В чем заключался смысл подавления реакции здорового организма на раздражители, которые были для него чужды или даже пагубны? Я помню, какие запреты установили для себя поколения на пороге абсолютной гуманности. Сколько новых фобий было придумано. Фобии! Якобы страхи, возведенные в ранг постыдных. Страхи, недостойные человека, а зачастую даже наказуемые. А ведь это была всего лишь защита от факторов, способных разрушить наш вид изнутри. Нетерпимость, классовая борьба – все это стало едва ли не преступлением. И тогда мы совершили фатальную ошибку – доверили свою судьбу вакцине и сделали вид, что никакой вражды больше нет. Ложь. Великая ложь, на которую мы закрыли глаза. А тех, кто не желал быть ослепленным, клеймили позором и насильно привили эту… искусственную человечность.