машину, и они отправились к ней на квартиру, которая находится в Василеостровском районе на Канареечной улице.

Еще в машине Виталия начала нашептывать художнику разные ласковые и милые слова, говорила, что всегда мечтала встретить в своей жизни такого талантливого, красивого и сильного мужчину, как он. В общем, льстила ему, как могла, и это художнику очень нравилось. Он все больше возбуждался и еще больше мечтал о скором воссоединении с предметом своих эротических мечтаний.

– Боже! – Внезапно Алик прервал свой рассказ и закрыл лицо ладонями. – Как я мог! Я, всегда осуждавший своих коллег по творчеству, которые считают вполне нормальным явлением изменять своим женам! Я, который боготворил и до сих пор боготворю Василису! Люблю ее всем сердцем! Как мог я так легко пойти на поводу у какой-то молоденькой пигалицы! Иначе как затмением ума это не назовешь…

«Ага, – подумала я ехидно, – как же – ум тебе затмило! Вы, мужики, когда перед вами юбкой трясут и приятно провести время предлагают, чаще не умом, а другим местом думать начинаете. И нечего тут оправдываться особенностями характера творческой элиты. – Внезапно мне стало обидно за Ваську, и я прямо-таки разозлилась на этого художника-мачо. – Голова плешивая, глазки голубые, лицемерные, фигура, как у Пятачка из мультика про Винни-Пуха, а все туда же, в Адонисы метит!».

Я даже обрадовалась, когда этот Казанова недоделанный рассказал обо всем, что произошло с ним дальше.

А дальше события стали развиваться совсем не по сценарию, который рисовало горе-художнику его воображение. Когда они вошли в квартиру, первое, что удивило, но не насторожило художника, это отсутствие каких-либо предметов и запахов, которые указывали бы на то, что девушка усиленно готовится поступить в худакадемию. То есть привычного для всех пишущих художников запаха краски в квартире не было. Да и кисточки-тюбики нигде не валялись. Ну, нет и нет. В конце концов, Вишневский не затем сюда пришел, чтобы натюрмортами кисти Виталии любоваться.

Усадив художника в кресло, девушка ушла на кухню и скоро вернулась с двумя бокалами вина. Алик вначале хотел было отказаться от спиртного, но Виталия его уговорила, сказав, что сейчас вполне спокойно можно садиться за руль, если проверка показывает до 0,3 промилле алкоголя в крови. А к тому времени, как он поедет домой, намекнула она, алкоголь и вовсе выветрится. Аргумент показался художнику весомым, и он без всякого опасения выпил весь бокал.

– И – все! – неожиданно для меня вдруг сказал Алик. – Больше я ничего не помню. Очнулся я в шесть утра в своей машине, которая стояла на стоянке возле «репинки». Голова была мутная и тяжелая, словно с похмелья. Я долго приходил в себя, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, хоть какой-то мало-мальский эпизод вчерашнего вечера… Но не смог и до сих пор не могу вспомнить даже точный адрес квартиры, в которой я провел ночь. Только название улицы помню, и все – ни номера дома, ни номера квартиры.

Алик поставил локти на стол и опустил голову на руки, закрыв ладонями лицо. Немного помолчав, он посмотрел куда-то вниз, на столешницу, и сказал:

– А теперь я боюсь. Боюсь смотреть Василисе в лицо, боюсь сказать ей, какой я идиот, и что я, вполне возможно, ей изменил с молоденькой натурщицей. Возможно… – Он горько усмехнулся. – Таня, я ничего не помню. Первой мыслью было то, что Виталия специально меня чем-то опоила, воспользовалась моим состоянием, сделала какие-то снимки или еще что-то такое… – Алик судорожно сглотнул. – В общем, что она хочет шантажировать меня и выманивать у меня деньги.

Художник замолчал и с отсутствующим взглядом уставился на что-то у меня за спиной. Я же начала лихорадочно обдумывать всю информацию и прикидывать, как она может быть связана с кражей картины. А в том, что связь есть, я нисколько не сомневалась. Страстно захотелось кофе. Под него мне всегда думалось легче. Но и без кофе у меня сейчас уже накопилась такая куча вопросов к Алику, что я решила, что мой любимый напиток немного подождет. Азарт, который всегда приходил ко мне, когда я чувствовала, что нападаю на след, пересилил нехватку кофеина в мозге. И я решила, что, пока не получу от художника ответы на все свои вопросы, я с места не сдвинусь.

Глава 10

– Так, – сказала я жестко, словно ставила точку на его рассказе. – Один ответ на свой вопрос я получила. Теперь мне понятно, почему вы не отвечали на звонки Василисы. По всей видимости, ваш телефон эта Виталия отключила. Александр, скажите, это вы отправляли Василисе эсэмэс с сообщением, что приедете домой поздно? Это – первый вопрос.

Алик покачал головой и удивленно посмотрел на меня.

– Я ничего не посылал Василисе. Я же говорил, что если вернусь домой с опозданием на пару часов, то как-нибудь объясню свое отсутствие. Обычным образом, а не по телефону.

– А телефон вы сегодня еще, я так понимаю, не доставали и не знаете, что он отключен и что жена всю ночь звонила вам?

– Нет, – помотал Алик головой, – я был в таком состоянии… В голове у меня все было так мутно, меня тошнило, и вообще, я плохо соображал. Мне хотелось только одного – быстрее добраться домой. Потому как я знал, догадывался, что Василиса меня уже потеряла и волнуется. Похоже, телефон так и лежит у меня в кармане пальто.

Он встал, прошел к вешалке возле двери. Утром он не только разулся, но и разделся на этой половине квартиры.

Достав телефон из кармана, Алик уставился на него с недоумением.

– Он и в самом деле выключен, – констатировал он и так уже известный мне факт.

– Хорошо, – похвалила я не столько ситуацию, сколько себя, которая раскусила эту комбинацию на раз и два. И пока Алик еще не отошел от вешалки, попросила: – Посмотрите-ка по карманам – может, что-то пропало? Бумажник, или банковская карта, или ключи…

Особенно меня интересовали ключи. Спросила, но потом вдруг вспомнила, что художник сам сегодня открывал обе двери. И когда вошел утром в квартиру, и когда вышел и опять вошел, но уже через эту дверь, дверь, которая вела напрямую в кабинет. И это говорило мне…

– Нет, ничего