– Так вот, – продолжил говорить Валентин Сергеевич, обращаясь к Вишневскому, – или вы соглашаетесь выполнить мой заказ, или Вовик сделает так, что вы вообще больше не будете ни рисовать, ни ходить, даже дышать не будете, не говоря уже о таких приятностях, как заниматься любовью с вашей молодой и очень даже симпатичной супругой. Да, такова, к сожалению, правда жизни, – констатировал он с деланым сожалением в голосе. – Но ведь намного приятнее, согласитесь, сделать все, о чем вас просят, получить за это хороший гонорар и поехать с женой, ну, например, в Эмираты на пару недель. Отдохнуть на песочке, – мечтательно стал перечислять заказчик, – искупаться в море, побродить по дорогим бутикам, полюбоваться видами… М-да. Сам бы прямо сейчас туда и махнул. Но дела не отпускают, уважаемый Александр Андреевич. А посему придется вам съездить отдохнуть и за меня, и за себя.

Валентин Сергеевич серьезно и без тени улыбки посмотрел на Вишневского.

– Так что решайте прямо сейчас, чего вы хотите от этой жизни, и разойдемся с миром, – поставил он точку в разговоре.

– Пришлось мне согласиться, – устало закончил свой рассказ Алик. – А что я мог сделать? Пойди я в полицию потом, когда и Валентин Сергеевич, и Вовик уже ушли? Так они меня бы выследили и прикончили. Или, что еще хуже, сделали что-то с Василисой. Жене я сказал, что заказ был сделан через адвоката одного очень богатого мадридского коллекционера. Я надеялся, что они оставят меня в покое, если я выполню их заказ… А теперь, когда картины нет… Когда ее украли… Я боюсь, что они и меня, и Василису просто-напросто убьют.

– Или поставят на счетчик, – пробормотала я.

– Что? – не понял Алик. – Что значит – поставят на счетчик?

– Деньги с вас будут требовать за утерянную картину, – вздохнула я. – Причем очень большие деньги. И даже продажа всей вашей квартиры, – я сделала жест рукой, показывая, что квартирка-то немаленькая, – не спасет вас от этого криминального долга. Будете потом всю жизнь писать и продавать свои картины, работая на чужого дядю, вернее, на этого Валентина Сергеевича. И бежать в полицию уже будет бесполезно. Картина краденая, вы об этом знали и все равно пошли на сделку с бандитами. Соучастие, как пить дать, впаяют.

Нет, я, конечно же, не хотела так пугать Алика, он и без этого был напуганный и всю тяжесть своего нынешнего положения вполне осознавал. Но одно дело, когда ты предполагаешь опасность, а другое – когда тебе о ней говорят напрямую.

Алик в большом волнении схватил меня за руку, а затем и вовсе упал передо мной на колени.

– Таня, я вас умоляю, помогите мне… помогите нам с Василисой!

– Эй, – вскочила я со стула, – вы чего это?! А ну-ка встаньте сейчас же! – скомандовала я и отняла у Вишневского руку.

Алик с колен не встал, он закрыл лицо руками и застонал.

– Я же сказала вам, что найду вам эту проклятую картину!

Решительность в моем голосе заставила художника посмотреть на меня с надеждой и встать наконец-то с колен.

Он с трудом водрузил себя в кресло, в котором сидел до сего момента. Вид у него был несчастный и совершенно изможденный.

Мы замолчали. Вишневский весь ушел в себя, да и мне было о чем поразмышлять.

«Да, – подумала я, – влип ты, Алик, по самые уши и Василису за собой потянул. Но вот, что интересно – так это уверенность и наглость в действиях этого Валентина Сергеевича. Как говорится, „пришел, увидел, победил“. Он не стал ни уговаривать Вишневского, ни сулить ему золотых перспектив. Просто взял и поставил перед фактом. И выдвинул такие условия, что тот даже пикнуть не посмел, не говоря уж о том, чтобы что-то предпринять. Ловко! Умеют тут, в Питере, преступники создавать себе условия для безопасной работы! И что ты, Татьяна, теперь собираешься предпринять? Может, пойти кости кинуть? Они-то наверняка мне подскажут, как действовать дальше. Но для начала стоит все-таки проверить свою версию по Игорьку и попробовать найти эту Виталию, а уж там будем думать дальше».

Я хотела было попросить Алика об одолжении устроить мне встречу с его сыном, как в кабинет вошла Василиса и позвала нас обедать. Лицо у нее было хмурое. По всей видимости, ей очень не понравилась скрытность ее любимого Алика.

Глава 12

Прежде чем мы с Вишневским отправились обедать, я ненадолго остановила его на выходе из кабинета и быстро прошептала:

– После обеда расскажите Василисе о том, где вы пропадали этой ночью. – Перехватив его негодующий взгляд, я быстро добавила: – Необязательно рассказывать ей все подробности и уж, конечно же, опустите все ваши… – я саркастически усмехнулась, – ваши амурные мысли и мечты в отношении этой Виталии. В конце концов, изменить жене вам не представилась возможность. Но суть все равно придется рассказать. И еще мой вам совет – расскажите ей о картине. Она, я думаю, имеет право честно узнать, во что вы ее втянули. Правда, – немного смягчилась я, видя, что Алик готов вот-вот разрыдаться, – это не совсем ваша вина. Вы, я так понимаю, хотели, наоборот, защитить ее от этих бандюг. Вот и используйте это как аргумент. Я знаю Ваську – она добрая, она все поймет. А будете скрывать…

Я не договорила и подтолкнула Алика к кухонной двери. И так все ясно, чем обернется для него его скрытность.

Обедали мы в глубоком молчании. Васька дулась, я вся ушла в размышления по поводу предстоящих мне шагов в дальнейшем расследовании, Алик тоже был поглощен своими унылыми мыслями. И только Перси был единственным, кто искренне был рад находиться в нашей невеселой компании, и с умильно-просящим видом сидел рядом со столом в ожидании нечаянной подачки.

После обеда я сказала, что мне нужно немного подумать и решить, что предпринять дальше. А потом удалилась к себе в комнату, прихватив с согласия Василисы с собой чашку кофе.

Кофе я выпила в задумчивости и, в конце концов, все же определилась с планом действий. Но прежде чем выйти и