Сумрачные фигуры на улице сразу придвинулись. Звякнул велосипед.

— Здоров! — вышел вперед Легыч, протягивая руку. Руку тянет, сам в глаза смотрит. А в его глазах словно ночь отражается. — Тут такое дело…

Никита неуверенно ответил на рукопожатие. Ничего хорошего от тайной встречи ждать не приходилось. Местные. Вызвали. Смотрят странно. Сейчас начнутся претензии.

Но местные не торопились. Рядом с Легычем мялся мелкий красный. Голова его была опущена. Он шмыгал носом, еще и кулаком по щекам постоянно тер. Плакал. Мелкая в сапогах была словно облита из ведра водой. Мокрые волосы облепили ее маленькую голову, кофта обвисла, и уже было непонятно, как она держится на узких плечах. За ней стояла Аня-Маня. Стояла так, как будто следила, чтобы мелкая не сбежала. Вспомнилось, как мелкую днем били.

— Чего она? — спросил Никита.

— Ты пойми, тут такое дело… — вновь заговорил Легыч, чуть запрокидывая голову, словно так ему было лучше видно.

— Ну давай, — пнула коленом мелкую Аня-Маня. Мелкая качнулась, поджала губы.

— Мы как лучше, — выдавил из себя красный. — Оно бы помогло…

— Я тебе сейчас дам — помогло! — Аня-Маня мгновенно перегнулась через мелкую и отвесила красному звонкий подзатыльник. Тот втянул голову в плечи. — А ну, говори! — снова пнула она коленом мелкую в сапогах.

Мелкая отвернулась. Красный шагнул вперед, открыл рот. Легыч коротко занес руку, показывая кулак. Красный выдохнул, опуская голову.

— Да что произошло?! — окончательно запутался Никита. Бить его не собирались, и то хорошо.

— Короче. — Легыч потер руки. — Они извиняются.

— Ну? — пнула мелкую Аня-Маня.

— Извиняемся, — поддакнула в сапогах.

— Похороны эти — чушь, короче, — вновь заговорил Легыч. — Фигню устроили. Напугали небось.

Никита неопределенно пожал плечом. Мелких он и не думал бояться.

— Ну вот, — вдруг улыбнулся Легыч. — Балбесы. Разыграли новенького. Ты ж небось после этого и уехать мог.

Вопрос с его приездом и отъездом волновал не только Пашу. Весь поселок скоро начнет ставки делать.

— Я тут недели на две, — буркнул Никита, скашивая себе половину срока. Услышал себя и вдруг понял, что это все равно много, что очень хочет уехать прямо сейчас. Как есть. В шлепанцах. Выбраться на дорогу, пройти ее всю, темную и раскисшую после ливня, оказаться на трассе, остановить машину. И чтобы она везла его куда угодно, лишь бы подальше от этих сумасшедших.

— Оставайся, — напомнил о себе Илья — весь разговор он стоял в стороне. — Это погода такая, дожди. Здесь, когда солнце, очень даже хорошо. Скоро квест. На Щучьем озере купаться можно. У тебя есть велосипед?

Про велосипед можно было и узнать. У дяди Толи наверняка есть. Второй раз до озера десять километров пешком топать не хотелось. Хотя о чем он? Не поедет он вообще никуда!

— Я сегодня купался, — неуверенно отозвался Никита. — Вода такая… прозрачная.

— Ну вот, — чему-то все еще радовался Илья. — Ты, короче, давай тут обживайся. А если надо, заходи.

— Куда?

— К Ленину. Видел в палисаднике? Вот там я и живу. А по вечерам мы все на комбинате. Я как освобождаюсь, сразу туда иду. Завтра придешь?

Никита почувствовал себя странно. Он никогда не был в центре внимания. Причем такого, когда настойчиво куда-то зовут. Он привык быть один. Один за себя и отвечать.

— А на малышню не злись, — напоследок сказал Илья, уже усаживаясь в седло велосипеда. — Игры у нас здесь такие.

Он поехал. Легыч тоже как-то быстро растворился в сумерках.

Аня-Маня последний раз пнула мелкую и пошла прочь. Мелкая гордо вскинула подбородок.

— Они все раскопали и кротика выбросили, — жестко произнесла она. — Но я думаю, помогло.

— Дождь идет, — буркнул красный.

— Пройдет. — Мелкая дернула плечом, но от влажности кофта словно приклеилась к ее телу. — Это же они не из-за него, а из-за Илюхи. Все думают, что если не ты, то он. Это не так! Если не ты, то никто!

Побрела прочь, шлепая большими сапогами. Красный тоже слился с сумерками.

Завтра все станет ясно. Всем. Но не Никите.

«Все хорошо?» — написала мама и прислала звездное небо. Никита глянул наверх. Сплошные облака. Он заходил сегодня в соцсеть — никого, народ словно растворился, словно никого и не было в этом мире, даже одноклассников.

«Сплю», — ответил Никита и отправил лежащего на боку енотика.

Влага пробила прочную ткань толстовки, мурашками пробежала по спине, родив ощущение, что на него смотрят.

Точно! Смотрят!

Никита резко повернулся. От движения родилась злоба. Да что они все тут — за дурака его держат?! Рассказали сказку и теперь ждут, что он начнет бояться, кидаться ко всем за помощью? Или быстренько соберется, вызовет такси и умотает домой?

Они именно этого и хотят! Чтобы он уехал. Пугают, а потом ждут. Не получится у них ничего. Не поедет он. Сдались ему местные психи! Хотят кротов с селедкой хоронить — пожалуйста! Мечтают клад откопать — сколько угодно! Грохнуться башкой с моста в водопад — дайте два! Он тут ни при чем. Он отдыхать приехал. Хочет бабка, чтобы он воды таскал в дождь — потаскает. Час-другой с водой — и он свободен. На комбинате местные вечером, а он будет днем. Там, говорят, есть еще одна разрушенность, чуть в стороне от общей свалки. Да и сам комбинат — дня три лазить можно.

Никита сунул руку в карман, нащупал монету. Ту самую, что незаметно отдал ему Паша. Холодная. Шершавая.

Может, его и правда за наивного держат, но он-то не такой. Пусть кто-то когда-то проклял Филиппа IV, но так то за дело! Нечего на чужое добро зариться. Прокляли эту никому не нужную дыру — и правильно сделали! Никита тут ни при чем!

Он швырнул монету в темноту. И эта темнота тут же соткалась фигурой.

Никита почувствовал, как от удивления у него отвисает челюсть, и еще в волосах шевельнулось что-то неприятно, словно они попытались подняться.

Фигура была с прилизанными волосами, с белым лицом, в длинном пиджаке. Черные брюки в сумерках делали его безногим. Правая рука медленно пошла вверх, сгибаясь в локте, пальцы сжались, подбородок уперся в кулак. Призрак как будто думал о чем-то. Но потом лениво махнул рукой, отвернулся и не спеша двинулся прочь.

Нет, это что? Это куда? Если призрак пришел за ним, то куда уходит? Никита же здесь стоит!

Хотя уже не стоит. Сам не заметил, как невольно пошел следом.

Призрак не ускорялся и не останавливался. Никита шел за ним по середине улицы. И все пытался заметить, как призрак переставляет ноги. Он отлично помнил, что Хозяин спустился по ступенькам в развалинах комбината. Но сейчас он как будто не шевелил нижними конечностями. Плыл в вязком воздухе, никак не давая понять, знает ли, что за ним идут.