— Подлецы! — сказала мама, когда он ушел. — Как только они могут так поступать с несчастным стариком!

Она была так зла, что даже не вспомнила о том, что дедушка уже умер. Мама тут же взяла трубку и стала обзванивать кучу людей — адвоката, нотариуса, свою подругу Луизу. Но папе она не позвонила. В то время она почти никогда не звонила ему — папа звонил нам сам. Он больше не возвращался домой после работы, приходил только по выходным и вместо того, чтобы остаться у нас ночевать, брал меня ночевать к себе. Одним словом, мама и папа разошлись.

До этого, еще летом, родители решили попробовать жить отдельно, и мы с мамой временно переехали в дом дедушки. Мне сообщил об этом папа.

— А ты к нам приедешь? — спросил я его.

— Как-нибудь приеду, если вы меня пригласите… — ответил папа и посмотрел на маму. Но мама ничего не сказала. — Мама хочет некоторое время побыть одна, поэтому мы решили, что вы переедете в деревню. Потом осенью посмотрим.

Идея целыми днями быть только с мамой мне не нравилась, более того, это казалось мне чуть ли не наказанием. С тех пор как дедушка заболел, она стала еще более нервной, постоянно говорила, что все сделала неправильно, ей ничего не нравилось и она даже издалека не могла видеть Флоппи. Даже с бабушкой Антониэттой мне было лучше. Но в деревне жили Альфонсина и Феличе, по утрам мама уезжала в магазин, и потом, папа обещал мне купить гоночный велосипед. В общем, все это помогло мне быстро смириться.

В начале июня мы с мамой переехали, а через две недели она так изменилась, что ее было невозможно узнать. Во-первых, она совсем коротко постриглась и стала похожа на мальчика. И теперь у нее всегда было хорошее настроение, даже если приходилось рано вставать и делать кучу дел. Однажды она даже решила приготовить мне гоголь-моголь и чамбеллу, которую делала бабушка Теодолинда. Чамбелла похожа на бублик, только вместо дырочки у нее начинка, а сверху чамбелла покрыта глазурью. К несчастью, у мамы все пригорело, а тесто получилось дырявое, но, чтобы не расстраивать ее, я сказал, что все очень вкусно. Каждый день мама ездила в город, а меня оставляла с Эмилио, который теперь ухаживал за дедушкиным огородом.

— Веди себя хорошо, ладно? — говорила она перед уходом.

— Не волнуйтесь, я за ним присмотрю, — отвечал Эмилио и предоставлял меня самому себе.

В первые дни мама, вернувшись, начинала нас допытывать, как все было. Потом просто спрашивала: «Все в порядке?» — а иногда вообще ничего говорила. Так я обрел свободу. Я стал очень ловко залезать на верхушку вишни и с помощью Эмилио построил на нижних ветках шалаш и приделал веревочную лесенку, чтобы дедушке Оттавиано было удобнее спускаться и подниматься. Я часто думал о дедушке, о том дедушке, которого я помнил до болезни. О другом мне не хотелось думать, особенно после всей этой истории с фотографиями.

Это случилось почти сразу после того, как мы переехали в деревню. Однажды мама решила навести порядок в комоде. В одном ящике вперемешку с бельем и другими вещами она нашла альбом с фотографиями, который мы так часто смотрели, и разбросанные повсюду яркие клочки бумаги. Это были фотографии из альбома. Дедушка разрезал их ножницами, и теперь они были похожи не на фотографии, а на какие-то странные конфетти. Мама заплакала и весь день пыталась склеить все эти кусочки. У нее ничего не вышло.

Наконец она взяла и выбросила все в мусорную корзину.

— Бессмысленно! Он все уничтожил! Все воспоминания, даже фотографию молодой мамы! — повторяла она.

— Но зачем он так с бабушкой Линдой? Значит, на самом деле он не любил ее!

Я не знал, что и думать про дедушку. Многие говорили, что он сумасшедший, но я всегда считал, что он хороший, как и бабушка Линда. Я сказал маме: неважно, сумасшедший дедушка или нет, но мне неприятно, что он стал злым.

— Что ты такое говоришь! Ты начинаешь думать, как все эти люди? Дедушка не сумасшедший и не злой. Он просто болен. Вот здесь, внутри, — она ткнула себя в грудь, и я вспомнил о занозе. — Он заболел от одиночества, когда умерла мама, потому что очень ее любил. Старики как дети, они не могут быть одни, они нуждаются друг в друге.

— А как же ты тогда будешь без папы?

Мама ответила, что она еще не старушка и у нее еще есть время подумать об этом.

К счастью, на последней странице альбома уцелела фотография, на которой бабушка Линда стоит под вишней и держит на руках маму.

— Смотри! — воскликнула радостно мама, однажды обнаружив ее, и тут же заказала увеличенную копию. Но я не любил смотреть на эту фотографию, потому что она напоминала о других фотографиях из альбома и мне становилось грустно.

Спустя некоторое время мама попросила Эмилио найти Альфонсине мужа. Она сама никогда бы не догадалась, потому что ничего не понимала в гусынях. Ей это Эмилио посоветовал. Он считал, что несправедливо держать Альфонсину в девках.

— Женщина-то как-нибудь да сыщет себе мужика, хорошего или плохого, ну а гусыне-то как мужа найти?

Мама засмеялась и попросила Эмилио съездить на рынок.

— Но как он выберет ей мужа — он же не знает, какой у нее вкус?! — сказал я.

И мама разрешила мне поехать на рынок вместе с Эмилио.

Рынок в деревне работал по средам. В прошлом году мы с дедушкой ездили туда несколько раз продавать овощи, и я запомнил крестьян, которые торговали курами и гусями. Они стояли в глубине улицы с корзинами, где сидели куры, и клетками, где находились гуси.

Гуси были точь-в-точь такие же, как Альфонсина, поэтому, чтобы найти самца, приходилось переворачивать их вниз головой и дуть под хвост.

Я сказал Эмилио, что гусь не должен быть похож на Альфонсину, самцы же должны отличаться от самок. Но Эмилио возразил, что все гуси одинаковые и это полная чушь. Мы продолжали спорить, как вдруг я увидел в углу гуся — с серой спинкой и белой грудкой. Он был такой большой, что даже не помещался в клетку.

— Вот этот!

Я был уверен на сто процентов, что Альфонсине он понравится. Эмилио сказал, что это тулузский гусь и что он будет стоить целое состояние, но я ответил: «Или этот, или вообще ничего», и Эмилио купил его.

Альфонсине муж очень понравился, маме не очень, потому что он слишком дорого стоил, а папе не понравился совсем.

— А когда родятся малыши, куда ты их денешь? — спросил он маму. — Или ты собираешься и дальше тут жить?

Мама не ответила, и папа в тот день уехал раньше обычного.