Когда пришло время идти в школу, мама и папа снова начали спорить. Папа хотел, чтобы я вернулся в прежнюю школу. В деревне школы хуже, говорил он. Мама отвечала, что в младших классах она ходила в деревенскую школу и была счастлива. Папа говорил: «При чем тут это? Просто ты не хочешь возвращаться!» — и они продолжали в том же духе. И никто не интересовался, чего хочу я.

А когда однажды папа спросил меня, я ответил, что в прежнюю школу, с теми же одноклассниками и учительницей, не вернусь, даже если меня пристрелят.

— Не нужно делать из всего трагедию, — сказал папа. — Это все из-за этой истории с дедушкой?

— Почему ты называешь это «историей»? — вмешалась мама. — Тебе кажется нормальным, что дети называют моего отца сумасшедшим, а учительница этому потакает? И что потом она наказывает Тонино, потому что он подрался с тем, кто оскорбил его дедушку?

— Но твой отец забрался на дерево в парке с гусыней на спине, приехала полиция и скорая помощь, его сфотографировали, и на следующий день в газете… А как еще его можно назвать? — спросил папа. — По-твоему, это нормальное поведение?

Тогда мама сказала, что он ничего не понимает и что она не вернется к нему.

— Тогда подаем заявление, — сказал папа, — ты этого хочешь?

Он вышел, хлопнув дверью, а мама заплакала.

Через месяц они действительно развелись, и я стал ходить в деревенскую школу.

В то утро я послал дедушке очень красивый рисунок, на котором были Альфонсина и ее муж Оресте. Мама недавно вернулась домой, и мы собирали в огороде салат к ужину. В это время позвонили из клиники и сказали, что умер дедушка. Мама не хотела в это верить. Она говорила:

— Но я только что его видела, он нормально себя чувствовал!

Я тоже не хотел им верить и сказал маме, что дедушка наверняка выкинул одну из своих шуточек. Но мама помотала головой.

— Когда я уходила, он почти закончил есть. Сидел у окна, как всегда… Я с ним попрощалась, и он даже меня узнал… Но как же так! Как же так!

Мама была в отчаянии. Тогда я понял, что дедушка действительно умер, но не почувствовал никакой боли. Мама плакала, а я представлял себе дедушку у окна в той белой комнате. Он становился все тоньше и легче, а потом улетел. Как перо Альфонсины, которое ветер носит по двору. Дедушка превратился в перышко, и я был рад, что он улетел. Я спросил у мамы, может ли перо долететь до бабушки Теодолинды, и она странно на меня посмотрела, тем самым давая понять, что не собирается отвечать на такой глупый вопрос. Тогда я рассказал ей про то, о чем думал. Мама перестала плакать, вытерла слезы и обняла меня.

— Ты прав, дедушка просто улетел. Это место было не для него — настоящая тюрьма.

Потом мама сказала, что дедушка был даже легче, чем перышко, и что до бабушки Линды он точно долетел, и что я сказал очень хорошие слова и очень ей помог. Мама пошла умываться, а я стал наблюдать, как Альфонсина и Оресте вместе едят во дворе. Они любили друг друга так же сильно, как бабушка с дедушкой.

Еще позже мама приготовила для дедушки костюм — все тот же, который был на нем в день его с бабушкой свадьбы и в день свадьбы мамы и папы.

Бабушка Линда тоже хотела, чтобы в день похорон на ней было платье в цветочек — ее платье с маминой свадьбы. Она всегда говорила: «Запомните: или это, или вообще ничего!» Бабушка хранила его в нейлоновом мешке в шкафу и время от времени развешивала на солнце, чтобы проветрить. «Развесь его на воздухе и попрыскай духами. Не хочу плохо пахнуть», — говорила она дедушке. Но однажды на платье села птичка и обкакала его. С тех пор бабушка уже не проветривала его на улице, а клала на кровать и опрыскивала духами. Ей нравился запах фиалок, эти духи стояли на комоде в розовом флакончике. Дедушка говорил, что они пахнут хуже вареной капусты, и бабушка очень сердилась. Но, когда бабушка Теодолинда умерла, он захотел, чтобы мама надела на нее платье и надушила духами, которые так ей нравились.

Когда дедушкин костюм был готов, я пошел к вишне, взял с земли самые красивые листья, одно перо Альфонсины и одно Оресте и положил в каждый карман по листу и по перу. Мама сказала, что это прекрасная мысль и что дедушке это понравилось бы. Потом за нами приехал папа, и мы все вместе поехали в город: я к бабушке Антониэтте и дедушке Луиджи, а они к дедушке Оттавиано.

На похороны я идти не хотел. Остался дома с Эмилио и сделал двуспальную корзину для Оресте и Альфонсины.

Проходя мимо вишни, я увидел веревочную лестницу, которую сделал для дедушки, и мне захотелось снять ее. Но я так этого и не сделал, и она там до сих пор висит.

Когда Коринна подрастет, то сможет забираться по ней на вишню.

Через несколько дней после того, как пришла повестка, мама очень рано разбудила меня и сказала, что мы должны ехать в город разрабатывать план войны с теми, кто хочет отобрать дедушкин огород.

Я подумал, что должен помочь маме, и спросил, как именно мы будем воевать. Но она ответила, чтобы я не приставал и что это не детские дела.

В то утро она была не в духе, и я решил не настаивать. Когда мы приехали к бабушке с дедушкой, я подумал, что мама хочет попросить совета у дедушки Луиджи. Он ведь полковник в отставке и в войнах разбирается хорошо. Но она просто хотела меня там оставить.

В это время дедушка шел на первую прогулку с Флоппи.

— Ну-с, юноша, какие планы на сегодня? — сказал дедушка. — Идем в школу или нет?

С тех пор как мне исполнилось четыре года, дедушка, встречая меня по утрам, всегда задавал один и тот же вопрос. Иногда мне это надоедало, иногда я не обращал внимания, тем более что никакого ответа дедушке не требовалось. Он задавал свой вопрос и шел дальше с Флоппи, которая с невероятной скоростью перебирала лапами, чтобы не отставать от него.

Едва завидев дедушку, мама перегородила ему дорогу, сказала, что очень спешит, и оставила меня на тротуаре рядом с ним.

— Превосходно, — сказал дедушка, — мы отлично пройдемся, не правда ли, Тонино?

И мама тут же уехала. За четверть часа мы дошли до парка и вернулись обратно. Дедушка не просто шел со сверхъестественной скоростью, но, как только Флоппи пыталась присесть, он тянул поводок и командовал: «Марш!» Флоппи так и застывала с лапой в воздухе, не успев закончить свои дела.