Гай подошел к Максиму и застегнул ему верхнюю пуговицу.Затем встал на цыпочки и поправил берет. Кажется, все… Опять он в строюрастянул рот до ушей… Ну, ладно. Отвыкнет. Кандидат все-таки, самый младший всекции…

Чтобы сохранить видимость справедливости, Гай поправилпряжку у соседа Максима, хотя надобности в этом не было. Потом он сделал тришага назад и скомандовал «вольно». Секция встала «вольно» – слегка отставилаправую ногу и заложила руки за спину.

– Гвардейцы, – сказал Гай. – Сегодня мы в составе ротывыступаем на регулярную операцию по обезвреживанию агентуры потенциальногопротивника. Операция проводится по схеме тридцать три. Господа действительныерядовые, несомненно, помнят свои обязанности по этой схеме, господам жекандидатам, забывающим застегивать пуговицы, я считаю полезным напомнить.Секция получает один подъезд. Секция делится на четыре группы: три тройки инаружный резерв. Тройки в составе двух действительных рядовых и одногокандидата, не поднимая шума, последовательно обходят квартиры. Вступив вквартиру, каждая тройка действует следующим образом: кандидат охраняет парадныйвход, второй рядовой, ни на что не отвлекаясь, занимает черный вход, старшийпроизводит осмотр помещений. Резерв из трех кандидатов во главе с командиромсекции – в данном случае со мною – остается внизу в подъезде с задачей,во-первых, никого не выпускать на время операции, во-вторых, немедленно оказатьпомощь той тройке, которой это понадобится. Состав троек и резерва вамизвестен… Внимание! – сказал он, отступая еще на шаг. – На тройки и резерв –разберись!

Произошло короткое множественное движение. Секцияразобралась. Никто не ошибся местом, никто не сцепился автоматами, никто непоскользнулся и не потерял берет, как это случалось на прошлых занятиях. Направом фланге резерва возвышался Максим и опять улыбался во весь рот. У Гаявдруг возникла дикая мысль, что Максим смотрит на все это, как на забавную игру.Это было, конечно, не так, потому что так это быть не могло. Во всем былавиновата, несомненно, эта дурацкая улыбочка…

– Недурственно, – проворчал Гай в подражание капралуСерембешу и благосклонно поглядел на Панди. Молодец, старик, вымуштровал ребят.– Внимание! – сказал он. – Секция, стройся!

Снова короткое множественное движение, прекрасное своейчеткостью и безукоризненностью, и снова секция стояла перед ним одной шеренгой.Хорошо! Просто замечательно! Даже внутри все как-то холодеет. Гай опять заложилруки за спину и прошелся.

– Гвардейцы, – сказал он. – Мы – опора и единственнаянадежда государства в это трудное время. Только на нас могут без оглядкиположиться в своем великом деле Неизвестные Отцы. – Это была правда, истиннаяправда, и было в этом очарование и отрешенность. – Хаос, рожденный преступнойвойной, едва миновал, но последствия его тяжко ощущаются до сих пор. Гвардейцы,братья! У нас одна задача: с корнем вырвать все то, что влечет нас назад, кхаосу. Враг на наших рубежах не дремлет, неоднократно и безуспешно он пыталсявтянуть нас в новую войну на суше и на море, и лишь благодаря мужеству истойкости наших братьев-солдат страна наша имеет возможность наслаждаться мироми покоем. Но никакие усилия армии не приведут к цели, если не будет сломленвраг внутри. Сломить врага внутри – наша и только наша задача, гвардейцы. Воимя этого мы идем на многие жертвы, мы нарушаем покой наших матерей, братьев идетей, мы лишаем заслуженного отдыха честного рабочего, честного чиновника,честного торговца и промышленника. Они знают, почему мы вынуждены вторгаться вих дома, и встречают нас как своих лучших друзей, как своих защитников. Помнитеэто и не давайте себе увлечься в благородном пылу выполнения своей задачи. Друг– это друг, а враг – это враг… Вопросы есть?

– Нет! – рявкнула секция в двенадцать глоток.

– Смир-рна! Тридцать минут на отдых и проверкуснаряжения. Р-разойдись!

Секция бросилась врассыпную, а затем гвардейцы группамипо-двое и по-трое направились к казарме. Гай неторопливо пошел следом, ощущаяприятную опустошенность. Максим ждал его поодаль, заранее улыбаясь.

– Давай поиграем в слова, – предложил он.

Гай мысленно застонал. Одернуть бы его, одернуть! Что можетбыть более противоестественно, нежели кандидат, шпендрик, за полчаса до началаоперации пристающий с фамильярностями к капралу!

– Сейчас не время, – по возможности сухо сказал он.

– Ты волнуешься? – спросил Максим сочувственно.

Гай остановился и поднял глаза к небу. Ну что делать, чтоделать? Оказывается, совершенно невозможно цыкать такого вот добродушногонаивного гиганта, да еще спасителя твоей сестры, да еще – чего греха таить –человека, во всех отношениях, кроме строевого, гораздо выше тебя самого… Гайогляделся и сказал просительно:

– Послушай, Мак, ты ставишь меня в неловкое положение.Когда мы в казарме, я твой капрал, начальник, я приказываю – ты подчиняешься. Ятебе сто раз говорил…

– Но я же готов подчиняться, приказывай! – возразилМаксим. – Я знаю что такое дисциплина. Приказывай.

– Я уже приказал. Займись подгонкой снаряжения.

– Нет, извини меня, Гай, ты приказал не так. Тыприказал отдыхать и подгонять снаряжение, ты забыл? Снаряжение я подогнал,теперь отдыхаю. Давай поиграем, я придумал хорошее слово…

– Мак, пойми: подчиненный имеет право обращаться кначальнику, во-первых, только по установленной форме, а во-вторых,исключительно по службе.

– Да, я помню. Параграф девять… Но ведь это во времяслужбы. А сейчас мы с тобой отдыхаем…

– Откуда ты взял, что я отдыхаю? – спросил Гай. Онистояли за макетом забора с колючей проволокой, и здесь их, слава богу, никто невидел: никто не видит, как эта башня привалилась плечом к забору и все времяпорывается взять своего капрала за пуговицу. – Я отдыхаю только дома, но дажедома я никакому подчиненному не позволил бы… Послушай, отпусти мою пуговицу изастегни свою…

Максим застегнулся и сказал:

– На службе одно, дома другое. Зачем?

– Давай не будем об этом говорить. Мне надоелоповторять тебе одно и то же… Кстати, когда ты перестанешь улыбаться в строю?

– В уставе об этом не сказано, – немедленно ответилМаксим. – А что касается повторять одно и то же, то вот что. Ты не обижайся,Гай, я знаю: ты не говорец… не речевик…

– Кто?

– Ты не человек, который умеет красиво говорить.

– Оратор?

– Оратор… Да, не оратор. Но все равно. Ты сегодняобратился к нам с речью. Слова правильные, хорошие. Но когда ты дома говорилмне о задачах Гвардии и о положении страны, это было очень интересно. Это былоочень по-твоему. А здесь ты в седьмой раз говоришь одно и то же, и все непо-твоему. Очень верно. Очень одинаково. Очень скучно. А? Не обиделся?