— Поймите, инспектор, я посвятил пять лет жизни раскопкам этого величественного памятника. Это удивительный некрополь, к которому примыкает более современный городской квартал; на площади около… да, простите. Я просто хотел сказать, что это очень важная работа, которая ещё перевернёт наше представление о древней истории. Многие находки вы уже можете видеть в Британском Музее. И подобных экспонатов могло бы быть больше, если бы не отвратительный поступок доктора Купера! Эти свидетельства древности, хранящие прикосновения рук наших предков, эти тексты и произведения великих мастеров, должны принадлежать просвещённой общественности, а не сумасшедшим одиночкам!

Да, таким Флитгейл был инспектору даже симпатичен. Суон любил людей, увлечённых своим делом; он уважал профессионалов, и был не чужд гуманитарным интересам. Он и сам, помнится, предпринял увлекательную экскурсию по древним храмам в Бенгалии: его особенно тогда впечатлили откровенно соблазнительные изображения дев, изображённых на стенах храмов в весьма фривольных позах. Он даже собирался учить санскрит, но не успел, так как был ранен и ушёл в отставку. Иногда он жалел о том, что не продолжил свои занятия. Были и другие обстоятельства, которые не позволили ему начать учёную карьеру, но вспоминать о них Суон не любил.

За время недолгой паузы Флитгейл слегка остыл после вспышки эмоций, и вновь опустился в кресло.

— Но какое отношение это всё имеет к убийству этой… Зулейки? — спросил Флитгейл, потирая лоб.

— Собственно, никакого, — сообщил Суон, — я хотел понять, что может привести человека учёного и здравомыслящего к гадалке или к колдунье. Или как это ещё можно назвать.

— Мистер Суон, это может быть лишь отчаяние. Поверьте, когда у человека не остаётся уже никаких сил и средств для разрешения его проблемы, он готов обратиться хоть к чёрту. На кону стоит моя репутация, карьера и, главное — продолжение научных изысканий на Востоке. А это — моя жизнь, инспектор.

— Да, кажется, я вас понимаю… — задумчиво протянул Суон. — Кстати, как вы провели ночь после сеанса мисс Ивы?

— Я? Честно говоря, мне было немного не по себе после сеанса. Я зашёл в паб на Гордон-авеню. Понимаете, мне надо было выпить. Я встретил там знакомых и мы просидели до часу или около того. Кажется, я выпил лишнего. Чарльз Хот, мой однокашник, взял кэб и отвёз меня домой. Миссис Грин, что впустила вас, квартирная хозяйка, была страшно недовольна, она проснулась — я, видите ли… упал на лестнице, и она вышла, чтобы сообщить мне о том, что сейчас полвторого ночи. Простите, сэр, я довольно основательно набрался.

— Неужели сеанс мисс Ивы произвёл на вас такое впечатление? — Суон повторил вопрос, заданный вчера вдове Глейн.

— Мне трудно это объяснить. Это был слишком неожиданный опыт. Я затрудняюсь объяснить это, но я до сих пор несколько подавлен, — сумрачно ответил Гай.

— Вам повезло напиться в хорошей компании и удачно упасть, — дружески усмехнулся Суон. — Отличное алиби… Что же, мистер Флитгейл, я прошу прощения за то, что побеспокоил вас.

Суон ушёл, попутно произведя на миссис Грин столь благоприятное впечатление, что она даже заглянула к археологу посетовать, что сам мистер Флитгейл, не в пример своим знакомым такого приятного обхождения и респектабельной наружности, продолжает мусорить в гостиной, курить в постели и являться домой ночью в непотребном виде. Несомненно, подобное не доведёт доктора Флитгейла до добра!

После ухода инспектора Гай ещё раз перечитал письмо анонима, засунул его в немецкий словарь, и неожиданно решил непременно пойти к Иве. Как можно скорее, вероятно даже завтра с утра. Конечно, Фло будет в ярости. Но это уже не имело значения. У Флитгейла в мозгу уже вертелась сотня вопросов, которые стоило задать ясновидящей, но — главное! — ему нестерпимо захотелось увидеть мисс Иву. Увидеть и убедиться, что она — человек из плоти и крови, а не фантом, не бестелесный дух, не плод его больного воображения.

На следующее утро он, действительно, тщательно оделся и готов был уже покинуть комнаты, когда в дверь постучали. Миссис Грин, заглянув в гостиную, со злорадным торжеством объявила:

— К вам полиция, мистер Флитгейл. И я вас предупреждала!

Суон провёл ранее утро за составлением текущего отчёта. Граф Бёрлингтон, чувствовавший себя обязанным проявлять заинтересованность в скорейшем раскрытии дела, беспокоил самое высокое начальство, которое, в свою очередь, не давало покоя главе Департамента уголовных расследований. Тот уж, в своей обычной манере, метал громы и молнии и шумел на Суона. Нельзя сказать, будто это особо пугало старшего инспектора, но трепало ему нервы изрядно. Дело-то было практически безнадёжным. Переведя целую стопку бумаги на пустопорожний отчёт и нарисовав чащу древ, посвящённых убийству Зулейки, он по привычке виновато взглянул на фотокарточку на столе, и отправил мисс Иве телеграмму с галантным предупреждением о вечернем визите. Ему очень не хотелось признаваться кому бы то ни было в том, что он растерян, и он дал себе задание непременно придумать какой-нибудь хитрый ход, чтобы его визит к Иве ничем не походил на отчаянное обращение «хоть к чёрту» или желание «поделиться соображениями».

Войдя в переднюю дома Ивы, он всё ещё не придумал ничего путного. Но обстоятельства ему благоприятствовали. Прилизанный секретарь встретил его самым учтивым манером и тут же проводил на второй этаж, в комнату, где он впервые разговаривал с Ивой. Комната предстала в совершенно новом свете: Она, действительно, была теперь залита тёплым вечерним солнцем. Тяжёлые шторы на окне с эркером были распахнуты, свет заливал гостиную, ярко отражаясь на золотых ширмах. Кресло в эркере было повёрнуто в комнату, круглый столик был покрыт белой шёлковой шалью, а на ней ослепительно сверкала хрусталём и золотом изысканная ваза с единственным белым ирисом. Свет отражался и в высоком зеркале над каминной полкой; камин, облицованный белым изразцом, торжествующе сиял бликами. Это совершенно не походило на ту тёмную и тяжеловесную обстановку, которую инспектор Суон застал тут несколько дней назад.

Хозяйка, в просторном светлом платье, в белом тюрбане на голове, приподнялась с козетки навстречу Суону легко и стремительно, так, словно с нетерпением ждала его появления.

— Инспектор, я рада вас видеть, — сказала она, протягивая ему узкую, прохладную ладонь.

Суон поприветствовал её галантно и занял предложенное место на козетке, несколько обескураженный таким приёмом и изменениями, которые произошли с комнатой и её хозяйкой.

— Послушайте, инспектор, я должна объяснить вам, почему я чувствую себя обязанной каким-то образом принять участие в расследовании этого дела. У Гая Флитгейла есть алиби?

— Да, не очень достойное, но вполне надёжное. Мои люди уже проверили его, и убедились в совершенной невиновности Флитгейла.

— Прекрасно! Значит, он — вне подозрений. Но вот что странно. Меня не покидает уверенность, что визит ко мне Гая Флитгейла и убийство Зулейки связаны между собой самым непосредственным образом. Бедняга Гай и сам не знает, во что оказался замешан. Но я не могу этого доказать. Для начала — инспектор: Не могли бы мы проследить наиболее явные мотивы этого преступления.