Гром грянул, откуда не ждали. Сестрица Аня, окончив среднюю ступень, сбежала из дома поступать в старшую школу в Махачкалу вместе со своими подружками. Попутно опустошив копилку и родительскую заначку. Обезумевший отец вместе с другими родителями разыскал беглянок, когда уже было поздно. Девчонок ограбили, избили и изнасиловали. Существо с потухшим взглядом, вернувшееся домой, мало напоминало смешливую легкомысленную сестренку. Все деньги, заработанные той зимой, ушли на лечение и развлечение Ани.

Не было счастья, да несчастье помогло: осознав, что могут пролететь с учебой благодаря средней сестре, младшие сестры-близняшки встали насмерть и все-таки заставили родителей откладывать снова деньги и сами стали учиться их зарабатывать.

И вот долгожданный день настал. Копилка торжественно разбита, деньги сосчитаны, начали собирать пожитки. И опять нелады! Сестрица Аня, поняв, что может остаться на хозяйстве одна, взбеленилась и устроила истерику:

– Я тоже хочу учиться! Я не поеду на следующий год с малолетками!!!

Близняшки Валя и Галя, работавшие всю зиму наравне с Наташей, уступать не хотели. У старшей оставался только один год для поступления, дальше – только за деньги. Средняя уперлась насмерть. А накопленного хватало лишь на троих…

Мать ожидаемо вступилась за Аньку, она все еще жалела непутевую кровиночку. Никакие уговоры не помогали. Бабий ор стоял такой, что отец в сердцах вылетел из дома, хлопнув дверью.

Положение спасла приехавшая в гости сестра отца. Рано овдовев, она не вернулась в отчий дом, устроившись на работу в Каспийском. Тихим голосом тетка выговорила родителям все, что о них думала:

– Вы что, вконец офонарели?! Совсем девчонку за человека не держите! У нас, между прочим, рабство законом запрещено. Ладно Варька – она баба-дура, но ты-то, братец, куда смотрел?! Тебе Анька скоро совсем на шею сядет, а ты и рад! Всю семью на уши подняла, а ты, вместо того чтоб вожжами ее уму-разуму научить, старшую умницу сгнобить решил?! Не бывать этому!!!

Но согласие не находилось. Плюнув на уговоры, волевым решением тетка забрала Наталью к себе в Каспийское, в старенький разваливающийся домик, оставшийся от мужа. И снова жизнь потекла ровно, девочка училась в школе, помогала тетке, копила вместе с родственницей деньги на ремонт халупки.

Очередной звоночек прозвенел со смертью тетки Прасковьи. Родственница слегла и сгорела быстро, в три дня, когда Наталья уже работала по распределению в лаборатории, отучившись на фармацевта в местном училище. Родственники, приехавшие на похороны, высоко оценили многолетние труды двух женщин по приведению домика и участка в порядок. Слава богу, тетка успела оформить завещание на любимую племянницу, но Анька орала, ничуть никого не стесняясь:

– Почему тебе все, а нам ничего! Ты, шалава, нас бросила, мы там всей семьей с хлеба на воду перебиваемся, а ты, оказывается, здесь жируешь!!!

Как можно перебиваться с хлеба на воду при отлично налаженном хозяйстве, Наталья не понимала, но отец, науськанный остальным семейством, отсудил у нее две трети имущества. Всегда примерная дочь такого предательства не ожидала. Участок пришлось продать, а на оставшиеся деньги купить такую развалюху на окраине Каспийского, что руки опускались.

Беда не приходит одна: жених, ухаживающий за Натальей весь последний год, бросил девушку, найдя себе невесту побогаче. На работе обошли с повышением, поставив на место старшего лаборанта набитую дуру, все достоинства которой исчерпывались наличием родового герба на рукаве.

Прожив в таких условиях последние полгода, Наталья обрела мечту: вот она заработает много-много денег, получит любым способом родовой герб и поедет по улицам Каспийского. Обязательно на шикарном блестящем авто. И обязательно по улице, где живут бывший жених с разлучницей. А когда они впечатлятся и заплачут, поедет в лабораторию. Там она небрежно так выберется из авто, обязательно в стильном платье, шляпке, выдохнет дым от сигареты с длинным мундштуком в лица заведующей и старшей лаборантки, и лениво процедит:

– Увольняйте меня, я здесь больше не работаю…

А еще обязательно съездит в родную деревню, и мать с отцом будут плакать, что не любили такую примерную дочь, а сестрица Анька – рвать на себе волосы и выть белугой…

Каким образом можно заработать столько денег, хорошая девушка Наташа не представляла, но в странном пареньке, позаботившемся о ней в трудный час, бесстрашно обшаривающем трупы в поисках спасения, бившем по лицу одаренного Шамана, Наталья увидела шанс. И не собиралась его упускать…

Москва встретила нас легким летним дождем, шумом, суетой и пронзительным колокольным звоном. Петров день. Раньше мы бы обязательно сходили семьей в церковь, отстояли службу. Дома дед сначала всласть прошелся бы по происхождению маменьки, а потом вытащил из заначки какую-нибудь бутылочку и устроился с ней на веранде. А мы с Митькой, набегавшись на улице, устроились бы вечером рядом с ним на лавочке и стали слушать его истории. Эх, были денечки…

Скосил глаза на свою попутчицу – Наташка выглядела растерянной и ошарашенной, что сразу выдавало ее провинциальное происхождение. Словив снисходительную усмешку какого-то хлыща, решительно дернул девушку за руку и потащил на выход из людского водоворота. Надо отдать ей должное – в себя она пришла быстро, но все равно вертела головой по сторонам, отвлекаясь и приостанавливаясь. Честное слово, хотелось дать ей пинка. Московский вокзал и привокзальная площадь – не те места, где стоит ловить ворон. И только выполнив квест по спуску в метро и посадке в вагон впечатлительной родственницы, смог слегка расслабиться. Путь наш лежал на окраину Москвы, в рабочий поселок, где я надеялся затеряться среди толп таких же приезжих в поисках счастья.

– Геша, подожди, я не успеваю!

– А я тебе говорил: надевать туфли – плохая идея!

– Ну, Гешенька… – Наталья не к месту разнылась уже на подходе к цели нашего путешествия.

– Ладно, смотри: оставляешь меня с чемоданами здесь, а сама идешь к магазину искать нам жилье. Видишь, вон бабки торгуют?

У местного центра культуры и досуга – обшарпанного продуктового магазинчика – и правда стояли два прилавка, где классические бабульки из старой советской жизни торговали семечками, орешками, мочалками и прочей чепухой.

Ненавижу семечки.

По небольшой площадке перед магазином носились дети самых разных возрастов. У чьего-то забора кучковалась молодежь постарше. Степенные старички играли под навесом в домино, успевая попутно отхлебнуть из пускаемого по кругу стакана. Где-то еще дальше орал магнитофон или проигрыватель голосом популярного певца. Жизнь била ключом.

Господи, я как в детство попал…

– Геша, я боюсь!

– Наташка, не зли меня! Топай, все уже обговорено сто раз. – С таким напутствием я легким тычком отправляю тетку в сторону местного бомонда.

Настраиваясь на ожидание, присаживаюсь на чемодан и наконец-то вытягиваю многострадальные ноги. Аборигены изучающе поглядывают на меня, но основное внимание приковано к девушке, пересекающей улицу. Там есть на что посмотреть – замечательная фигурка обтянута яркой кофточкой и короткой юбкой, ножки ровные, идет как модель. И не скажешь, что только что ныла, как она устала.