Он вручил заведующей листок бумаги с криво нацарапанными каракулями, и мы покинули сберкассу. Обод, заботливо упакованный Ваней в пакет, почему-то достался мне. Некоторое время мы молча шли по бульвару. Наконец, я не выдержала и заявила:

— Я ваши ценности носить не нанималась! Забирайте его, пока он не взорвался!

Максимилиан взял у меня пакет и выбросил в ближайшую урну. Я остановилась, как вкопанная.

— Вы… вы же его выкинули!

— Он мне не нужен, — спокойно отозвался он. — Ошибка. Холостой выстрел.

— Вы… — от возмущения у меня перехватило горло. Я протолкнула комок и продолжила. — Вы устроили цирковое представление, помешали людям платить деньги, оторвали персонал от работы. А теперь, как ни в чем не бывало, выкинули пакет!

— Что ж мне его, на память оставлять? — огрызнулся Максимилиан. — Я вам ясно сказал — случилась ошибка.

— Я не знаю, как вам удалось произвести хорошее впечатление на заведующую, что она позволила… — прищурилась я.

— Просто попросил об одолжении, — ухмыльнулся он. — Мне редко отказывают. Это кафе? Давайте позавтракаем и решим, что делать дальше.

Я взглянула на вывеску «Русский чай» и предупредила:

— Здесь подают только блины.

— Ничего, — хмыкнул Максимилиан. — Я с удовольствием сравню их со стряпней Амалии Готлибовны.

Посещение «Русского чая» дало очко в пользу беженцев из Тбилиси. Феликс с ужасом осмотрел бледные желтые брусочки, из которых вытекало повидло, и завтракать отказался. Максимилиан слопал пяток блинчиков с капустой и три с клубничным вареньем, заставил нас с Феликсом выпить по чашке кофе и спросил:

— Ты новый проводник делать собираешься? Или мы домой пойдем?

— Да-да, — пробормотал Феликс и вытащил из стаканчика салфетку.

Из кафе мы пошли за скомканной салфеткой. Розовый комочек уверенно устремился по бульвару. Двигаясь за ним, мы вступили под сень Белого Собора. Я осмотрела моих спутников — не проявились ли у них рога от близости к храму? Нет. Да и на сам храм они никак не отреагировали. Скользнули рассеянными взглядами по золоченым куполам и сосредоточились на салфетке.

Розовый комочек привел нас в городской парк, где я купила булочку и покормила крошками прожорливых лебедей. Барон, бегавший по берегу пруда, восторженно лаял, пока один из лебедей не попытался ущипнуть его за нос. Максимилиан вступился за друга и швырнул в лебедя комком земли. В общем, от пруда мы драпали, не обращая внимания на салфетку, под возмущенные крики пенсионеров, гревшихся на лавочках. Выслушав летящие в спину замечания о распущенной молодежи, я твердо решила в ближайшие пару лет исключить парк из прогулочных маршрутов. Лебедей я не видела, что ли? Тем более таких наглых!

— Проводник куда-то делся… — заметил Феликс, которого мы вдвоем тащили под локти.

Максимилиан осмотрелся по сторонам, повел носом, словно к чему-то принюхиваясь. Коротко сказал:

— Оно и к лучшему. Через забор, быстро!

Я уставилась на высоченную кованую решетку, увитую плющом.

— Мы с Бароном не перелезем!

Максимилиан что-то рыкнул на своем языке и толкнул Феликса в спину. Тот в одно мгновение вскарабкался по решетке и исчез за плющом. Максимилиан схватил меня на руки, встал на кирпичное основание и попросту перебросил через забор. Я взвизгнула, попала в объятия Феликса, который усадил меня на камень и поймал летящего Барона. С решетки спрыгнул Максимилиан и приложил палец к губам. Потрясенная внезапным полетом, я прижалась к нему, встала на цыпочки и прошептала в ухо:

— Что случилось?

Он наклонился, шепнул:

— Обход.

Осторожно отвел ветку плюща и указал мне на улицу. Я высунула нос в дырку. По проулку, вдоль клумбы, ковыляла высокая худая старуха в потертом пальто. Рядом с ней плелась дряхлая болонка, хромавшая на одну лапу. Максимилиан потянул меня за руку и хрипло попросил:

— Только не кричи. Если нас заметят…

Я посмотрела на него, на Феликса и невпопад отметила:

— А у вас рога появились!

— Они чуют иллюзию, — прошипел он. — Пес вынюхивает магию, понимаешь?

Я недоверчиво усмехнулась, приникла к дырке. И едва не заорала от испуга. Старуха с болонкой куда-то исчезли. По улице плавно двигалось нечто, закутанное в длинный темный балахон с надвинутым на лицо капюшоном. Рядом с существом шествовал огромный черный пес с налитыми кровью глазами. Я глухо пискнула в ладонь Максимилиана, предусмотрительно заткнувшего мне рот.

Небо потемнело, приобретая густой фиолетовый оттенок. Зашелестели невидимые крылья, и я поняла, что где-то рядом мечутся обитатели Прорвы. Из желудка поднялась ледяная волна ужаса. Пес повернулся и уставился на меня. Взгляд испещренных прожилками красных глаз словно подбивал: «Крикни. Крикни погромче и я избавлю тебя от этой рогатой обузы».

Я вцепилась в Максимилиана, спрятала голову ему под куртку. Услышала, как коротко и решительно гавкнул Барон, и провалилась в темноту. Затем был резкий запах нашатыря, свет, озабоченные голоса.

— Она не беременна? — деловито спросила женщина.

— Я не знаю, — тихо ответил Максимилиан. — Право же… Вы такие вопросы задаете.

— Вы — муж? — уточнила наглая особа.

— Он — двоюродный брат из Казани! — прошипела я, приподнимаясь на локте. — И я не беременна.

— Замечательно, милочка! — усмехнулась нахалка в белой шапочке. — У вас полис с собой? Я должна оформить оказание первой помощи. Имя, фамилию скажите.

— Не надо ничего оформлять! — простонала я, вспомнив собачий взгляд и леденящий ужас. — Я заплачу вам за беспокойство. Мы сейчас уйдем. Мы торопимся. Мне надо домой. Где мои очки?

Максимилиан достал из кармана мои очки, бумажник и улыбнулся медсестре:

— Я заплачу. Извините за беспокойство.

Не знаю, сколько он заплатил, но с территории городской больницы, на которую мы проникли через забор, нас провожали с почестями. Врач, заботливо поддерживавший меня за талию, помог Максимилиану усадить меня в такси. Медсестра, ставшая милой и приветливой, советовала поить меня крепким бульоном и кормить апельсинами. А увязавшаяся за нами санитарка гладила Барона и повторяла:

— Лесси! Умничка! А красавица какая!

Таксист почуял денежных клиентов. Это выразилось в деланном беспокойстве — удобно ли мне сидеть с Максимилианом и Бароном на заднем сиденье, вопросах, не дует ли Феликсу из форточки и прочей мелочной суете. Пока мы кружили по центральным улицам с односторонним движением, страх немного отступил. Однако, увидев у своей калитки старушку с фокстерьером, я категорически отказалась выходить из машины. Максимилиан успокоил таксиста щедрыми чаевыми, и мы просидели десять минут, пока старушка не исчезла из виду. Феликсу такое времяпрепровождение не понравилось. Он вздыхал, охал, пару раз пытался выйти наружу, и утих только после грозного окрика Максимилиана.

Уверившись, что старушка скрылась за углом, я резво добежала до калитки. Спряталась в подъезд, крикнула:

— Только не забудьте калитку захлопнуть!

— Конечно! —