в комнату, как улитка в раковину. Старательно избегала новых знакомств и с недоверием относилась к чужим людям. Как же я, при всей моей подозрительности ввязалась в историю с каюком и рогатыми квартирантами? Неужели все-таки кризис среднего возраста? Недостаток романтики и внутренний бунт против имиджа старой девы в очках, который я незаметно приобрела?

Я тяжело вздохнула и услышала, как щелкнул кодовый замок.

«Полковник с рыбалки, — подумала я. — Остальные-то все дома…»

Лиза с Розочкой дружно уставились на открывающуюся калитку из металлического листа. Однако, вместо ожидаемого Жеки, во двор проскользнул потрепанный хмырь — бомж, не бомж, но уж не директор завода, это точно. За ним следовала маленькая кудлатая собачка с измазанным зеленкой боком. Парочка остановилась посреди двора и завертела головами, присматриваясь к окнам. Из-за сараев выскочил Барон и залился злобным лаем. Его немедленно поддержал Фердинанд. Я взглянула на мамино окно. Темнота. А ведь только что горел свет! Неужели…

Я хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Барон кидался на болонку, Фердинанд — на хмыря. Их лай разнесся по округе и был подхвачен хором собачьей стаи, живущей на заброшенной стройке в соседнем квартале.

— А ну, пошел вон отсюда! — завизжала Розочка. — Пошел вон, кому сказала! Повадились тут по углам отливать!

— Я сейчас полицию вызову! — присоединилась Лиза. — Ишь ты какой! Приперся, высматривает что своровать…

Хмырь начал отступать к калитке. Еще бы — две разъяренные бабищи, размахивающие кулаками, да две собаки, которых никто не собирается унимать.

— Роман! Сюда, живо! — проорал в телефон возникший на крыльце Андрей. — Тут бомжара забрел какой-то охреневший. Пусть Алла ментов вызовет.

Охранник из ювелирного не подвел — спасавшийся от наскакивавшей на него Розы хмырь попал прямо в его железные объятия. К лаю и женским крикам добавились суровые голоса полиции. Андрей с властями дружил, и отстегивал им достаточно, чтобы к нему мчались по первому зову. В этом шуме еле слышно скрипнула дверь подъезда. Я увидела рогатую тень. Тень некоторое время помаячила, а потом исчезла, так и не решившись выйти во двор.

Через полчаса, оформив протокол, мы проводили взглядом «уазик», увозивший в отделение глухонемого бомжа и собаку, как-то незаметно превратившуюся в здоровенного кобеля, похожего на сенбернара. Но на это, по счастью, никто не обратил внимания. Стоило «уазику» скрыться из вида, как во двор спустился сияющий Максимилиан. Он облобызал Розочку с Лизой, похвалил их за храбрость, и приобнял меня за плечи, не позволяя ускользнуть в комнату.

В бурное обсуждение случившегося вплелось лязганье кодового замка. Калитка распахнулась и во двор, нетвердо держась на ногах, вошел полковник. Впрочем, вошел он не сразу — удочки упорно не желали пролезать в калитку. Андрей с Розочкой начали давать Жеке противоречивые советы. Он покорно их выполнял, пока не запутался в леске и не упал навзничь, зацепившись за железную скобу для чистки обуви. Лиза со стоном встала с лавочки. Одной рукой взяла за шиворот бывшего мужа, другой сгребла снасти. Толчком ноги захлопнула калитку и, без особых усилий, поволокла Жеку на второй этаж. Проезжая мимо, Жека открыл глаза, осмотрел нашу компанию и одарил всех потоком нецензурных слов. Андрей побагровел, сжал кулаки. Максимилиан остановил его, лениво проговорив:

— Забей, Андрюха! Охота тебе мараться?

— Да я его… — зарычал тот.

— Забей! — усмехнулся Максимилиан. — На каждого алкаша силы тратить — себя не уважать.

Андрей хмыкнул, и преследовать жертву не стал. Но дружеская атмосфера безвозвратно испарилась, и это позволило мне подозвать Барона и сбежать в комнату. К счастью, меня больше никто не беспокоил, и я заснула во время чтения, даже не положив телефон на прикроватный столик.

Первомайское утро принесло сюрприз, начинавший походить на добрую традицию. Рядом со мной опять спал Феликс.

— Да что же это такое? — простонала я. — Как вы сюда попали? Я ведь дверь запирала, я точно помню!

— У вас замок очень простой, — пробормотал он.

— Сегодня же сменю! — гневно пообещала я. — Погодите… А кто вам дал право его вскрывать?

— Мне хотелось выспаться, — зевнул он. — Я был у дочери вашей кухарки, но там все ужасно храпят. И я пришел спать к вам.

— Какое хамство… — покачала головой я.

Он открыл глаза и спросил:

— Почему — хамство?

Я посмотрела ему в глаза и вздрогнула. Знакомый синий взор куда-то исчез. На меня смотрели мутные белесые очи с крошечными зрачками чуть больше макового зерна.

— Почему — хамство? — повторил Феликс тоном обиженного ребенка и подслеповато прищурился. — С Максом в одной комнате тоже не выспишься. Он еще громче кухарки храпит, я знаю!

— А что у вас с глазами? — нахмурилась я.

Меня неприятно поразило изменение его лица. Вроде бы те же красивые черты, милая беспомощная улыбка. И мерзкий рыбий взгляд, вызывающий бегающие по коже мурашки.

— А что с глазами? — удивился он, поднес руку к лицу. И опять улыбнулся. — А-а-а… Это я линзы снял. Я плохо вижу. Врачи велели мне носить линзы.

Я встала, накинула на ночную рубашку халат и решительно пошла за Максимилианом. Мамина кровать пустовала. Максимилиан спал на полу, подложив под голову свернутую куртку. Комнату действительно сотрясал равномерный храп, но смягчить мое сердце эти звуки не смогли. Я легонько пнула его под ребра, стараясь не прикоснуться к рогам. Дождалась, пока он сядет, и вывалила на него поток претензий.

Мне почему-то показалось, что все мои жалобы на нарушение неприкосновенности жилища он пропустил мимо ушей. И всерьез взволновался, только когда я упомянула, что Феликс сидит в моей комнате без линз. Вот тут он сразу вскочил, начал рыться в сумке. Достал контейнер и помчался в мою комнату.

— Какого черта? — возмутилась я.

— Да он с кровати встанет и убьется! — проорал мне Максимилиан. — Вы что, не понимаете? Он же без линз при дневном свете только силуэты различает! Ну, вы даете, Мария Александровна…

— Я сама без очков ни черта не вижу, — отрезала я. — И ничего, дожила до своих лет и два раза замуж выходила. Не вижу никаких причин делать ему скидку по состоянию здоровья.

— У вас — совсем другая ситуация, — отмахнулся Максимилиан. — Вот, Феликс, держи.

— Ты принес?

Феликс забрал контейнер и через минуту одарил меня синим взглядом.

— Спасибо, что позвали Макса, — проговорил он. — Вы очень любезны.

— Не за что… — сквозь зубы процедила я.

Меня душили противоречивые чувства. С детства меня учили тому, что убогих, а не только подслеповатый, но и слегка тронутый на голову Феликс явно относился к этой категории, надо жалеть. Но прощать бесцеремонность и неприкрытый эгоизм я не хотела.