Он редко завтракал в отелях, предпочитая высыпаться. К томуже всегда возил с собой небольшой электрический чайник, любимую кружку и чай.Кофе Дронго почти никогда не пил. Однажды он прочитал, что один из его кумиров— выдающийся режиссер Джим Джармуш — не пьет кофе, предпочитая ему хорошийанглийский чай, и подумал, что они похожи. Правда, в отличие от Джармуша Дронгоникогда не курил — за всю свою жизнь так и не выкурил ни одной сигареты. Когдаего спрашивали, почему же не попробовал, очень удивлялся. Можно попробоватьпройти по канату над пропастью, можно попробовать наркотик, можно попробоватьпросидеть в воде больше положенного времени, все что угодно можно попробовать,только зачем? В таких случаях он вспоминал, как дьявол предложил Христупрыгнуть с вершины горы, чтобы доказать, что он сын божий. А Христос ответил,что не стоит искушать господа. Если Христос не торопился прыгать, то зачемобычному человеку так торопиться доказать, что искушение стоит собственнойжизни? Хотя в последние годы после беспрецедентной кампании, развязанной противкурильщиков, и в связи с повсеместными запретами на курение он даже был готовзакурить, чтобы бросить вызов всем этим дурацким запретам. Его возмущало такоеограничение свободы людей, их естественного права выбора.

За завтраком Дронго попросил чая, а Даббс выбрал кофе.Американец обратил внимание, что его коллега почти ничего не ест.

— По утрам я плотно не ем, — пояснил тот.

— А я наоборот. Утром основательно подкрепляюсь, чтобыпродержаться до вечера. Бывают дни, когда не успеваешь пообедать, —пояснил Даббс, заказав себе омлет из двух яиц с беконом.

Дронго ограничился булочкой с медом.

— Я всю ночь думал, куда он мог подеваться, —признался Даббс. — Наверное, придумал какой-то трюк с переодеванием. Иначеничего не получается. Не мог же он просто так пройти мимо офицеров полиции. Егообязательно остановили бы. И с усами, и без усов.

— Я тоже об этом думал, — поделился Дронго. —Но где он мог найти для этого место на площади? В соборе? Не подходит. Там даженет туалетов, куда можно забежать. Остаются магазины и бары. Но если бы онвошел в туалет ресторана в одной одежде, а вышел в другой, на него сразу жеобратили бы внимание официанты, бармен, метрдотель и клиенты ресторана. Этотвариант тоже не подходит. Тогда где? Я думал, что он добежал до какой-нибудьближайшей церкви и спрятался там. Но сегодня я говорил с дежурным офицером, ион заверил меня, что с разрешения венецианского патриарха все соседние храмывзяты под особый контроль, проверены и опечатаны. Этот вариант отметается.Тогда куда он исчез?

— У него, безусловно, было убежище где-то рядом ссобором, — решительно заявил Даббс.

— Что ж, придется его поискать, — согласилсяДронго. — Обойти все квартиры, все дома, метр за метром, сантиметр засантиметром. И постараться выяснить, куда он мог спрятаться. У вас будет оченьсложная задача.

— У нас? — удивился Даббс. — Ты что же, решилне оставаться вместе с нами?

— Знаешь, в чем преимущество моего положения? —отозвался Дронго. — Вы все на государственной службе и не можете себепозволить никаких самостоятельных действий без согласования с руководством. А ямогу. В этом мое несчастье и мое преимущество.

— Почему преимущество, мне понятно, — улыбнулсяамериканец. — А в чем несчастье? Разве так плохо быть свободным?

— Это самое лучшее, что можно пожелать, — искреннеответил Дронго. — Но я отдал бы все, в том числе и мою свободу, за страну,которой у меня уже нет. Я слишком любил ту страну и никогда этого не скрывал.

— Господи, — растерялся Даббс, — ты же одиниз лучших экспертов-аналитиков в мире. Неужели ты действительно серьезнополагаешь, что ваша бывшая страна имела право на существование? Разве можнотосковать о Советском Союзе? Это была закрытая тоталитарная система, в которойне было места свободе. Ты не мог бы вылететь даже в Италию к Джил. Каждый разприходилось бы проходить унизительную процедуру получения разрешения на выезд.А сегодня имеешь возможность ездить по всему миру. Как можно сожалеть о развалетой страны, в которой вы были так несвободны?

— А я жалею, — возразил Дронго. — Можносчитать, что у меня просто ностальгия по молодости. Хотя нет. У тебя слишкомоднообразное представление, Вирджил. В той стране не все было так уж плохо. Мнедействительно пришлось бы брать разрешение на выезд в Италию. Но в той странелюди стояли по ночам в очередях, чтобы подписаться на собрание сочиненийДиккенса или Бальзака, купить книги Чехова или Булгакова. Ты можешь себепредставить, чтобы в Америке кто-нибудь не спал ночью перед книжным магазином,чтобы получить такую подписку? Или вообще купить книги?

— Зачем? Все есть в Интернете.

— Тогда не было Интернета. И люди были другими. Книгибыли самым большим дефицитом. И не только потому, что колбаса тоже быладефицитом. Впервые в истории человеческой цивилизации создавалось общество,свободное от проклятой власти денег. Вам, американцам, этого никогда не понять,Даббс. Вы все другие. Люди были несвободны от власти чиновников, нопо-настоящему свободны от власти денег. Общество было совсем другим. Театр,кино, литература, музыка, искусство. Это была первая попытка создать не простоидеальное общество, а общество всесторонне развитых людей. И нужно сказать, чтоне все попытки сделать это оказались безуспешными…

— По-моему, ты лукавишь, — возразил Даббс. —Наше общество, конечно, лучше.

— Возможно, в чем-то да. А в чем-то и нет. Мы живем стобой в эпоху победившего капитализма. Но история может сделать и другойоборот.

— Никогда, — убежденно отрезал Даббс. —Социализм на нашей планете уже умер. Навсегда.

— Не нужно утверждать так категорично. Хотя бы потому,что в Китае живет каждый четвертый житель земли. А там действуют несколько иныепринципы жизненных отношений, чем в США. И вообще, это ненужный спор, Вирджил.Я не говорю, что мне все нравилось в той моей стране. Я лишь сказал, чтосожалею о ее развале. Не люблю патетики, но я заплатил слишком большую цену засвободу. У меня не осталось моей страны, моей прежней работы, я потерял Натали,о который ты недавно вспоминал. По-моему, слишком много.

Даббс помолчал, не решаясь возразить, затем спросил:

— И что ты надумал делать?

— Начну с Севильи. Он ведь отправил последнее сообщениеоттуда. Хочу понять, как он мог так быстро там оказаться. Если бы я знал, изкакого города он выехал, мне было бы легче. Но я этого не знаю. Значит, нужноехать в Севилью. К тому же там у меня есть одна знакомая.

— У тебя знакомые в каждом городе, — улыбнулсяДаббс.

— Это не тот случай, — грустно возразилДронго, — она в клинике, на лечении. И кажется, врачи считают, что шансовна выздоровление у нее почти нет. А я был невольным спусковым механизмом,который окончательно добил эту несчастную, разоблачив ее преступления.