— А макаки у вас есть? — спросила Синицкая. — Я хочу такую же, как Маня.

— Какая Маня? — Голос у женщины в белом халате был настороженный.

— Я же говорила вам по телефону. Моей однокласснице подарили обезьянку, зовут Маня, покупали у вас.

— Не помню, — буркнула обезьянья торговка.

— Жалко. А Маня вас помнит.

— Почем ты знаешь?

— А ей запах ваших духов нравится. Это «Ангел»?

— Ну, — подтвердила торговка. — Они попадаются привязчивые, особенно молодые. Какие болеют, я их отпаиваю горячим молоком. А они, значит, помнят… Удав тебе не нужен? Есть тигровый питон, три с половиной метра. Возьму недорого. Лопает раз в полтора месяца, очень практично.

— А что он ест?

— Кроликов.

— Живых?! — ужаснулась Ирка.

— Не дохлых же. Змею холодным мясом не накормишь. Мне раньше самой было противно. Привяжу антрекот на ниточку и дразню его, как котенка, а этот живоглот — ноль внимания. У змей зрение такое: что живое, тепленькое — замечает, а дохлятину как будто и не видит совсем… А есть боа-констриктор, полтора метра. Этот крысами питается, белыми.

Рассказывая, обезьянья торговка вела Синицкую по коридору. В приоткрытую дверь Ирка успела заметить комнату, плотно заставленную потертой мебелью, и бормочущий телевизор. Запах зверинца стал гуще.

— Иди, выбирай, — торговка подтолкнула ее к следующей двери.

— А вы?

— Нагляделась, глаза б мои их не видели. Лучше телек посмотрю. Иди, иди, только ненадолго.

За дверью было темно. Шагах в пяти перед Синицкой в воздухе плавали непонятные желтые блестки. В следующую секунду она сообразила, что это глаза, десятки пар глаз отражают падающий из коридора свет! Ирке стало жутко. Она захлопала по стене, ища выключатель, нашла, щелкнула, и комната как будто взорвалась! Обезьяны загомонили, зацокали, завизжали, забегали по клетке!

Самый старший, самый большой и седой обезьян долго болтался вниз головой, разглядывая Ирку.

— Дверь закрой! — крикнула женщина. — Соседи жалуются.

Прикрыв за собой дверь, Синицкая осматривалась. Комната была перегорожена пополам проволочной сеткой. С обезьяньей стороны обои свисали лохмотьями. Сородичи Зеленой Мани деловито сновали по сетке. Некоторые висели, вцепившись всеми четырьмя лапками, и смотрели на Синицкую, как заключенные.

Самый старший, самый большой и седой обезьян долго болтался вниз головой, разглядывая Ирку, потом вяло шлепнулся и уковылял в коробку. Эти коробки из-под телевизоров, поставленные одна на другую в три, в четыре этажа, занимали целый угол комнаты. В неровно прорезанных лазах виднелось грязное тряпье.

Какой-нибудь восторженный дошколенок, может быть, не заметил бы ни вони, от которой почему-то закладывало уши, ни больных обезьяньих глаз. А Синицкой стало тоскливо. Вдобавок ко всему по обоям шмыгнул здоровенный таракан. Ближайшая макака сцапала его и сунула в рот. Ирка отвернулась и…

У нее за спиной, рядом с дверью, стоял похожий на аквариум прозрачный ящик, затянутый сверху мелкой сеточкой. По сеточке, перевернувшись кверху светлым брюхом, по стенам, по опилкам на дне — всюду ползали такие же гигантские тараканы!

«Американские, наверно», — вяло подумала Ирка, чувствуя, как к горлу подкатывается тошнота. Она в жизни не видела ничего противнее! Если к ним с мамой на кухню забредал одинокий таракан, во всей квартире объявлялась генеральная уборка, каждая отдушина обводилась китайским карандашом, каждый угол посыпался порошками… А тут, поняла Синицкая, тараканов разводили нарочно, чтобы кормить обезьян.

Если до этого Ирка и подумывала, что неплохо бы иметь обезьянку (только не такую хулиганистую, как Зеленая Маня), то теперь это желание улетучилось раз и навсегда. Обезьяны сильно упали в глазах Синицкой. Что это, спрашивается, за друг, который тараканов лопает?

От ящика с тараканами она отвернулась и в углу по другую сторону двери увидела сладкую парочку — тигрового питона и боа-констриктора. Кто есть кто, Ирка догадалась по размерам. Питон обвил обрубок сухого дерева, наверное, специально для него и поставленный. Даже свернувшись штопором, он доставал от пола до потолка. Полутораметровый боа-констриктор облюбовал себе боковую ветку.

Дерево не было ничем ограждено! Если бы Синицкая заметила удавов сразу же, еще до макак и тараканов, то наверняка испугалась бы. А так она не почувствовала ничего. Все чувства кончились. Действуя, как робот, Ирка повернулась, чтобы уходить. Боковым зрением она уловила какое-то движение за ящиком с тараканами. Голова кружилась от вони. Хотелось бежать, но Недостижимый Идеал должна была обследовать все до конца.

Сквозь прозрачные стенки тараканьего ящика были видны поставленные штабелем коробки с бананами. «Из-под бананов», — мысленно поправилась Ирка. Потому что в верхней… Она не поверила глазам и отодвинула тараканий ящик.

Из круглой дыры в боку коробки, проделанной, чтобы бананы не задохнулись, торчал черный почти человеческий пальчик. Он мелко дрожал.

Ирка пулей вылетела в коридор. Воспитанность Недостижимого Идеала слетела, как шелуха. В комнату к обезьяньей торговке ворвалась ревущая в три ручья, злющая девчонка и закричала:

— У вас в коробке живая обезьянка, она умирает! Вы мучительница!

Торговка потянулась к пульту и прибавила громкость в телевизоре.

Синицкая и после этого ничего не поняла. Ей казалось, что преступники — в кино, а если увидишь настоящего преступника в жизни, то сразу его узнаешь. Может, он будет корчить жуткие рожи, а может, где-то поблизости заиграет неприятная музыка. Словом, узнаешь — и все. А тут была не преступница, а просто дрянная тетка, которая плохо обращается с обезьянками, но это легко исправить.

— Я в милицию пойду! — вопила Синицкая. — Сейчас же! Вас надо саму в клетку посадить, чтоб знали!

— Ну что ты, деточка! — сдобным голосом сказала торговка, одергивая свой белый халат. — Что ты так разнервничалась? Да, обезьянка, к несчастью, тяжело больна. Ее нельзя держать с остальными, а другой клетки у меня нет. Поэтому пришлось положить ее в коробку. Ей уже ничем не поможешь, лучше просто ее не беспокоить.

Тут бы и спрятать язык за зубами, но Синицкая не могла остановиться. До нее дошло:

— А в остальных коробках, скажете, бананы?! Их там штук пять!

— И ты во все заглядывала? — изменившимся злым голосом спросила торговка.

— Да, — твердо ответила Ирка, не понимая, что врет на свою голову.

Торговка быстро встала, прошла мимо нее, повернула в двери ключ и сунула в карман.

— Вы… Вы… — задохнулась от ужаса и злости Синицкая. — Что вы делаете?! Думаете, родители не знают, куда я поехала?