– Вы Протопопов?

– Я. – Он встал и не спеша застегнул пиджак. – А вы кто? Представьтесь.

– Моя фамилия Зильбер. Я представляю строительный трест «Пробел КТМ».

– Должность? – бесстрастно уточнил Протопопов.

– Какая вам разница?

– Большая. Вот я, например, могу показать удостоверение и подтвердить свою личность. Что представите вы?

– Короче… – Зильбер подошел к Протопопову. – Мне нужно знать, когда наши рабочие смогут продолжить работу.

– До тех пор, пока оперативники и криминалисты ведут процессуальные действия, стройки не будет, – спокойно, с расстановкой сказал Протопопов.

– Когда они закончат? – спросил Зильбер.

– Не знаю.

– Вы хоть понимаете, какие убытки несет застройщик?

– Представляю. Мне каждое утро звонит мой начальник и называет сумму убытков. А ему, надо понимать, звонит ваш начальник.

– И что?

Протопопов пожал плечами:

– Ничем не могу помочь.

– Черт знает что… – Зильбер хищно сузил глаза: – Какого черта вы там копаетесь? Нашли двоих, и хватит. Чего еще хотите найти?

– Кого…

– Что? – напрягшись, спросил Зильбер.

– Лично вы, гражданин Зильбер, можете гарантировать, что под фундамент нового дома не закатают останки еще нескольких человек?

– Да уж лучше бы и тех двоих закатали. Рабочие – идиоты… Надо ж было додуматься – позвонить в полицию.

– А вот здесь вы не правы. Рабочие проявили себя как сознательные граждане.

– За что и были уволены, – резюмировал Зильбер.

– Это вы зря, – нахмурился Протопопов. – Придется вам их восстановить.

– Кто сказал?

– Я.

– Ну да… – усмехнулся Зильбер.

– Сегодня же установлю в дежурной части фамилии заявителей и завтра проверю, уволены или нет.

– И что, если уволены? Что тогда?

– Начнем с того, что ваши убытки значительно вырастут. Потом – уголовное дело по статье двести девяносто четыре УК РФ: «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования». Часть третья: деяния, совершенные лицом с использованием своего служебного положения. Срок – до четырех лет с лишением права заниматься профессиональной деятельностью до трех лет.

– А ты меня не пугай!

– На «ты» мы с вами не переходили. Это во-первых. Во-вторых, я не пугаю. Просто посажу, и дело с концом.

Протопопов виновато посмотрел на Надежду:

– Простите за беспокойство, Надежда Алексеевна. Сейчас мы уйдем.

Он растопырил руки и погнал незваных гостей к двери:

– Идите отсюда. Не мешайте человеку работать.

Когда все четверо, включая Протопопова, вышли, в кабинет заглянула Виктория:

– Надежда Алексеевна, простите меня. Я говорила им, что сюда нельзя, но они не послушались.

– Вас я ни в чем не виню. Но где был охранник?

– В туалете.

Надежда равнодушно махнула рукой:

– Он бы все равно с ними не справился. Идите, Виктория, продолжайте работать.

– У меня есть вопрос.

– Давайте, только по-быстрому. Мне нужно в цех.

Виктория показала короткий список:

– Что мне делать с невыкупленными вещами? Ираида Самсоновна велела разобраться и навести порядок.

– Вот и разбирайтесь. Вот и наводите…

– Я уже начала. Воронина – за границей, вернется через месяц и заберет свою блузу. Червинскую бросил муж, и теперь она ищет деньги, чтобы выкупить платье. Филиппова пообещала завтра прийти.

– Что там у нее?

– Летнее пальто из парчи.

– Вот и прекрасно.

– Остался один Фугенфиров. Что делать с ним?

– А что с ним можно сделать? Звоните, приглашайте, увещевайте. Что-то я его не припомню…

– В том-то и дело, что не могу дозвониться.

– Почему?

– Сначала номер был заблокирован, а теперь принадлежит другому человеку.

– Постойте. – Надежда сосредоточилась на проблеме. – И давно вы его разыскиваете?

– Давно.

– А точнее?

Виктория заглянула в список:

– Уже восемь месяцев.

– И все это время готовый костюм висит неоплаченный? Но почему Ираида Самсоновна мне не сказала?

– Спросите у нее. Я не знаю.

– Ну, хорошо. Предположим, что Фугенфирову не нужен костюм. За восемь месяцев он мог с этим определиться. В таком случае действуем по проверенной схеме: реализуем костюм по остаточной стоимости. Если Фугенфиров объявится, вернем ему внесенный аванс.

– Да как же его реализуешь?! – Виктория задохнулась, как от обиды. – Сорок четвертый размер, первый рост. Где найти похожего коротышку?

– Такого нам не найти, – согласилась Надежда.

– Я будто чувствовала, когда оформляла его заказ. Ничем хорошим это не кончится.

– Почему?

– Он не выглядел преуспевающим человеком. Было в нем что-то такое…

– Но деньги-то заплатил?

– Заплатил.

– Вы сказали, что в нем было что-то не то…

– Он не смотрел в глаза. Или нет… Я вспомнила. Он смотрел как будто в глаза, но немного в сторону. Поговорите с Вилмой. Она с ним виделась чаще.

Надежда вышла из кабинета, спустилась по лестнице и быстрым шагом направилась в мужскую закройную. Войдя туда, окинула взглядом помещение: Анастас Зенонович кроил на столе, Вилма Карклиня стояла у манекена, выверяя посадку пиджака.

Надежда ринулась к ней:

– Помните заказчика по фамилии Фугенфиров?

– За его костюм я до сих пор не получила оплату, – не слишком любезно ответила Карклиня.

– Вы его помните? – настойчиво повторила Надежда.

– Подождите, взгляну на его мерки… – Просмотрев свои записи, Вилма обронила: – Тот самый, без глаза, маленький такой человек.

– Что значит без глаза? – оторопела Надежда.

– У Фугенфирова один глаз стеклянный. Когда с ним говоришь, кажется, что он смотрит в сторону.

– Какого цвета его глаза? – спросила Надежда, не в силах унять дрожь.

– Таких деталей не помню, – сказала Вилма. – Наверное, серые или голубые. Волосы у него очень светлые, как солома.

Выхватив у Вилмы листок с мерками Фугенфирова, Надежда вышла из закройной, стремительно пронеслась по коридору и, не стуча, ворвалась на склад фурнитуры.