– Нирох не откажет, – сказала Нелла в дни своего визита в Аэлантис. – Он все‑таки мой брат и, как и ты, многим обязан Ангорату.

Нирох не отказал. Свадьбу назначили к апрелю.

Агравейн Тандарион, старший из детей Удгара, молодая и пышущая здоровьем копия отца, красивейший из мужчин, когда‑либо рожденных Праматерью, находился на двадцать третьем году жизни и уже сыскал себе славу выдающегося воина и полководца. Казалось, уже тысячи раз скакал он на своем гнедом Талине во главе войска под изумрудным знаменем семьи, на котором рисовались три вольногривых коня – черный, русый и белоснежный. Врали барды в своих песнях или нет – кто знает, зато друзья, товарищи и командиры в один голос говорили – Железная Грива Этана побеждает в боях с тринадцати лет и с шестнадцати зовется Железной Гривой, ибо нет ему равных в ратном деле!

Вот и сейчас, в расцвете сил, громадный, как гора, Агравейн спешился с Талина, взлетел по лестницам до одной из праздничных зал дворца, расположенной в дальнем крыле помещения. Здесь собрались многие его боевые товарищи, друзья, их сестры и девицы вольных нравов. Все праздновали возвращение вояк с границы – ведь не без их усилий заключил Архон перемирие с кочевниками! И вел маневренную архонскую конницу он, Агравейн Железногривый, потерявший в стычках двенадцать человек в обмен на четыре вражеские сотни.

– За Железную Гриву! – прогремел веселый гомон пирующих. Старшего поколения на этом вечере не было. Только слуги да смотрительницы, которым в положенный час надлежало увести знатных девиц по покоям или домам. Тех же, кто был здесь, связывали узы устоявшегося знакомства и многолетнего общения.

– За Железную Гриву!

Загорелое лицо с крупными чертами и упрямым волевым подбородком расцвело улыбкой точеного рта и удивительных янтарных глаз.

– Спасибо, друзья! – разнесся во всей зале грудной баритон полководца, когда он занял полагающееся место во главе пиршества. – Веселитесь от души! Ешьте, пейте! Празднуйте наш успех! Празднуйте мир с варварами! Празднуйте свадьбу моей сестры!

– Эге‑эй! – воздели собравшиеся бокалы и опрокинули.

– Спасибо, – повторил улыбающийся Агравейн тише и посмотрел на соседей: слева сидели Лот и Вальдр, два давних друга и лучших командира в его отряде. Хотя они частенько грызутся между собой, соратников надежнее трудно найти, принц знал по практике. Если и был на свете человек еще более преданный ему, Агравейну, то только тот, что сидел сейчас по правую его руку, – молочный брат Астальд.

Давно перевалило за полночь, а пиршество все расходилось. Уже не было знатных красавиц, только вольные танцовщицы и женщины из увеселительных домов остались развлекать мужчин. Да, через день он вновь сядет на коня, чтобы сопровождать сестру в Иландар, да, у него опять будут какие‑то там обязанности, но так ли все это важно сейчас, когда его лицо тонет в чьей‑то пышной груди? Которая она по счету, эта грудь, хотя бы за минувшую неделю? А за последние полгода? А за после… К демонам!

– Какая ты сладкая! – прогортанил Агравейн и потянул сосок. Сколь бы он ни пил, хмель не брал его, и богатырь всегда отдавал себе отчет в происходящем.

Через какое‑то время принц, пошатываясь, поднялся и поплелся к выходу. Спать где попало и с кем попало ему и в походе надоело. Сейчас лучше добраться до кровати, а то через сутки опять останется без нее.

По дороге молодой мужчина приметил, что Лот и Вальдр уже валяются кто где, совсем не там, где начинали пир. Рядом с Лотом спали две женщины – одна тонкая, как тростник, а другая основательная, как самшит. Астальда Агравейн разглядел вообще в дальнем углу. Дальше, не обращая внимания на остальных, направился в свои покои. Встреченную по дороге обитательницу дворца попросил составить ему компанию в прогулке по коридорам. Женщина отвела принца, усмехнувшись, и затворила дверь, уходя. Оставшись один на один с самим собой, Агравейн, все еще улыбаясь, упал на кровать. В углу темной комнаты неожиданно что‑то шевельнулось.

Легкость и праздник вылетели вон из головы, как вылетает пробка из растрясенной бутылки перебродившей медовухи. Он рывком поднялся, выхватив из‑под подушки кинжал.

– Кто здесь? – спросил сурово.

Тень шевельнулась вновь.

– Покажись, не то убью.

– Прошу, не надо, – раздался невинный женский голос. Девушка выплыла из угла комнаты на ее центр. Агравейн не узнавал прибывшую.

– Кто ты? – Сталь кинжала опасно поблескивала в его руке, играя бликами проникающего сквозь окно лунного света.

Девушка молчала, пытаясь совладать с собственным голосом.

– Дочь кого‑то из знати?

– Я… – голосок дрогнул, – я Диала, дочь князя Даграна из княжества Рыб.

– И что тебе здесь нужно? – спросил он с настороженностью в голосе.

Девушка не ответила – как‑то странно шевельнулась, и ее покров – шелковый халат – пал к ногам. Девица стояла абсолютно обнаженной. Агравейн хмыкнул.

– Что… такое? – встревожилась Диала. – Я кажусь тебе смешной? – Даже в темноте Агравейн видел, как она покрылась краской от смущения и попыталась прикрыть наготу руками.

– Нет, нисколько. – Агравейн знал, что и женщина может, подобно ядовитой змее, пронести в спальню клинок, но безотказная интуиция говорила ему, что сейчас – не тот случай. – Ты прекрасна, – сказал он ей, приближаясь. В отсветах лунного сияния силуэт гостьи был виден довольно отчетливо.

Агравейн подошел вплотную и взял лицо девицы в ладони, мгновенно ощутив девичью дрожь.

– Сколько тебе лет, Диала? – спросил он своим проникновенным бархатистым голосом. Против него девушка казалась ребенком.

– Шестнадцать, – прошептала она, завороженная янтарными глазами.

– Шестнадцать, – повторил Агравейн. – Скажи, Диала, у тебя есть сестры? Или ты единственная дочь добряка Даграна?

Агравейн приметил замешательство девицы и внутренне вновь усмехнулся.

– У… у меня есть две сестры, – поникла Диала.

– Это хорошо, – добавил Агравейн. – Тогда пойдем?

Девушка вскинула глаза. О, Праматерь, до чего же он великолепен…

В душе Агравейна не дрогнуло ни струнки – да мало ли их приходило к нему вот так, посреди ночи, в покои дворца, в шатры лагеря и даже в дома его друзей? А порой во время особо буйных попоек, в обрядовые праздники и в тот же Нэлейм – со сколькими он спал вовсе под открытым небом? Эта Диала не первая и даже не сотая… И уж точно не последняя! Так же, как со всеми другими, Агравейн уходил от забот этого мира на время, и так же как с другими, завтра, выпроводив ее за дверь, не вспомнит, как звали. В лучшем случае когда‑нибудь в его голове мелькнет мысль «дочка добряка Даграна», да и то вряд ли.

Спустя тридцать два часа Агравейн выехал из дворца Аэлантиса как представитель семьи Тандарион и командир охранного отряда его сестры, принцессы Виллины, которой полагалось выйти замуж за Тройда, наследника Иландара и племянника Неллы Сирин.