«У меня, в конце концов, не три ноги! – в возмущении думала Шиада, в очередной раз выходя на свежий воздух, стаскивая с волос покрывало и усаживаясь на скамью. – Сразу после свадьбы отправлюсь на Ангорат, и упаси меня Богиня покинуть его хоть однажды после этого!»

Мысли об Ангорате увели девушку в бездну воспоминаний. В памяти всплыли прекрасные пейзажи: спокойное, величественное озеро, отнюдь не страшное, каким казалось сначала, а возвышенное и гордое; светлое лазурное небо, рассекаемое взмах за взмахом крыльев орлами и стервятниками. С высоты их гнездищ на утесах острова с его лесами, тропками, колодцами, Каменными Кругами, обителями друидов и жриц, прудом и Дубом Жизни и Мудрости остров напоминал свернувшуюся кольцом венценосную Змею. Она мирно дремала на груди у вечности, охраняя древнюю мудрость змее‑людей. Восстал перед мысленным взором храм Шиады, Богини Возмездия, и, закрыв глаза, девушка ощутила аромат трав и масел, которые жглись там каждый день.

«И я тоже Шиада, хотя здесь никто, кроме Ринны, не зовет меня так. Правда ли, о Праматерь, что это Ты назначила мне это имя?»

– Король желает поговорить с тобой, дочка. – Девица вздрогнула от внезапного голоса. – Нельзя заставлять его ждать.

Без лишних слов жрица поднялась и последовала за Рейслоу.

Король – немолодой, ширококостный, с тяжелой челюстью, поросшей рыжеватой бородой, – первым делом спросил у племянницы истинное имя.

«Что еще за истинное имя?» – недовольно подумал Рейслоу.

– Меня нарекли Шиадой, мой король.

– Шиада? – медленно произнес Нирох. – Невиданно… Но я буду звать тебя именно Шиадой, и королева тоже будет звать тебя так. – Упомянутая королева Гвен с совершенно безучастным видом отвела глаза. – Скажи мне, Шиада, ты владеешь арфой?

– Конечно, я обучалась музыкальному искусству.

– Тогда спой нам, – улыбнулся Нирох.

– Петь?! Моей дочери, как какой‑то актерке? – возмутился Рейслоу.

– Музыка – великое искусство, отец, – нашлась Шиада. – С ее помощью мы познаем мир и тянемся к богам, и только ею можно усмирить гнев Праматери.

Герцог глянул на короля, тот для виду насупился.

– Разве могу я отказать королю в его просьбе? – Тон Рейслоу говорил, что с радостью отказал бы.

Шиада обратилась к королю: у нее нет инструмента.

– Что же ты думаешь, племянница, у меня в замке и арфы одной не сыщется? – улыбнулся Нирох и велел принести лиру.

Спустя несколько минут Шиада взяла в руки инструмент, который был больше ее собственного. Гамму нашла не сразу, приноравливаясь к арфе. Села в центре зала. Пальцы увереннее стали перебирать по струнам. Глубоко вдохнула и взяла первую ноту. Голос – нежный, сильный, грудной – прокатился по всей зале, заставив людей замолчать. Шиада не знала веселых свадебных песен. Только одну, и то не столько веселую, сколько именно свадебную. Она слышала ее в ночи Нэлейма, когда пели участники праздника плодородия. Следом за этой песней Нирох попросил спеть еще. Шиада пела и пела, наконец дошла до одной из самых любимых песен, совсем неуместной на свадьбе и все‑таки многим пришедшейся по душе. Речь шла о девушке, изо дня в день одиноко стоявшей на краю утеса и ожидавшей возвращения любимого. Она еще не знала, что его корабль вот уже год как разбился о скалы где‑то далеко на западе. Ветер неустанно трепал ее волосы, а она все смотрела и смотрела куда‑то вдаль, ожидая невозвратимое…

Голос жрицы звучал проникновенно, завораживая и чаруя… Наконец смолк. Пальцы, ласкающие струны, остановились. Мгновение немого оцепенелого восхищения сменилось рукоплесканиями и выкриками, прославляющими музыкальное мастерство.

– Восхитительно! – доносилось со всех сторон.

– Да если бы я знал, что на Ангорате учат так петь, я бы свою жену и сестру отдал туда учиться, чтобы пели мне каждый день! – сказал граф Гай Гудан.

Шиада хотела было ответить, но слово неожиданно взял Таланар:

– Верно, все девы и мужи Ангората обучаются музыке, но с таким голосом, как этот, нужно родиться. Дара богов в учении не обрести.

Нирох попросил спеть что‑нибудь еще, но Шиада отказала – слишком устала уже, голос вот‑вот начнет сипеть. Король улыбнулся, поблагодарив. Все принялись праздновать дальше.

Шиада пригубила вина, надеясь смягчить запершившее горло. Закашлявшись и поблагодарив хвалившего ее Растага, вышла во двор. Здесь чуть поодаль располагался небольшой пруд, у которого росло несколько яблонь. Под деревьями стояли скамейки. Шиада присела на одну из них и на этот раз накинула покрывало на плечи – заметно похолодало. Закрыла глаза, чувствуя, как жадно легкие вбирают воздух. Расслабилась, позволив себе потерять счет времени, – ветер совсем тихо доносил сюда из дворца отголоски празднества.

Из задумчивости ее опять вывел мужской голос – на этот раз незнакомый, низкий и бархатный:

– Вы прекрасно пели сегодня, госпожа, – произнес незнакомец, подкравшись к жрице сзади. Шиада обернулась, вскинув на него черные глаза, под вниманием которых мужчина обошел скамью и предстал перед девушкой как есть. Двадцать два с небольшим, как всегда точно определила девушка. Мужчина был высок, силен, широкоплеч, шикарно одет и обладал самыми красивыми в мире янтарно‑песочными глазами. Какая‑то неведомая теплота единения разлилась по всему телу Шиады от одного его взгляда.

– Благодарю вас, при…

– Агравейн.

– Да, – ответила девушка, замешавшись. – Железногривый принц Архона.

– А вы племянница короля Нироха, – утвердил Агравейн, присаживаясь рядом. – И жрица Великой Матери.

– Верно.

– Однако верится с трудом. – Агравейн обворожительно улыбнулся, заглядывая девушке в лицо. – Сколько вам…

– …Тебе, – поправила жрица.

– Сколько тебе было, – мужчина загадочно сверкнул янтарными глазами в лунном свете, – когда ты отправилась на Ангорат?

– Пять. – Жрица повернулась к собеседнику гордым профилем. – Я всегда была самой молодой сестрой в Общине. К четырнадцати годам я освоила все, что могла, и теперь служу в храме Возмездия.

– Этого следовало ожидать от жрицы с таким именем – Шиада. Тебе не кажется удивительным то, как тебя нарекли?

Шиада тихонько засмеялась:

– Да, это всем кажется удивительным, но кто осмелится спорить с Матерью и храмовницей? И потом, со временем привыкаешь.

– Жрице с твоим именем не пристало жить в Этане. Ты вернешься на остров или останешься жить в доме отца? – Агравейн не унимался с вопросами.

– Вернусь, конечно, здесь мне нечего делать. Я приехала как Сирин, только чтобы представлять династию на свадьбе твоей сестры. Почему ты спрашиваешь? – Шиада обращалась к принцу на «ты», независимо от его мнения на сей счет. Но, судя по всему, Агравейн не возражал.