– Ты любишь шаурму?

Алиса может удивить нестандартным вопросом.

– Ну, не то что люблю… Но хорошая шаурма это вкусно!

– Не знаю. Не пробовала.

– Я тебя приглашаю в кафе «Бейрут», там делают отличную шаурму.

– Она там какой длины?

– В смысле?

– Ну, такая? – Алиса известным рыбацким жестом изобразила предполагаемый размер шаурмы. Примерно с окуня.

– Нет… побольше!

– Такая?! – Алиса развела ладошки так широко, что будущая шаурма стала как акула!

– Алиса. Что ты хочешь? Зачем тебе ее размер?!

Алиса посмотрела на меня с сожалением:

– Я хочу заранее понять – наемся я или надо будет еще сразу салат заказать?

Алиса очень расчетливый ребенок. Это неплохо, конечно… Но планировать в среду, что ты съешь в воскресенье…

Ну и, короче, пошли мы в «Бейрут».

Дана увязалась с нами за компанию, хотя и сообщила, что фастфуд – это не очень-то и полезно.

Шаурма была как надо. Побольше окуня и поменьше акулы. Алиса ела задумчиво, пытаясь уловить все нюансы этой пищи. Не доев сантиметров десять, сдалась и призналась:

– Да. Салат был бы лишним. Дана. Хочешь?

Дана хотела. У нее растущий организм.

Но, принимая шаурму, трагично заметила:

– Иногда мне кажется, что я была рождена, чтобы доедать за тобой…

Алиса хмыкнула, поглаживая себя по животу:

– А я – чтобы донашивать за тобой платья.

* * *

– Ты читал «Муму»?

– Конечно.

– Про что?

– Алиса, ну вообще-то можешь сама взять и почитать.

Неожиданно в беседу вклинилась Дана:

– Ей такое нельзя читать! Она впечатлительная! Будет страдать по Муму!

Алиса насторожилась:

– А что не так с Муму? Это, кстати, кто?

– Собачка! – хором ответили мы с Даной.

– Странное имя для собаки… Я думала это про коровку… И что же случилось с собачкой?

Мы с Даной, конечно, рассказали печальную историю про Герасима, барыню и Муму. Рассказали в красках, подробно, с лирическими отступлениями. Сцену утопления фактически инсценировали, призвав Осю в качестве реквизита. Кот в роли Муму орал, я в роли Герасима мычал, Дана ржала, изображая то ли барыню, то ли кобылу.

Алиса между тем не веселилась вовсе. Губу оттопырила и с ужасом наблюдала наш театр Кабуки.

– Всё ясно, – сказала она. – Это книга против живодерства. Не буду ее читать! Мне «Пиковой дамы» хватило. Я до сих пор в шоке!

– Прости. «Пиковая дама»? Пушкина?

– Ну да. Где тройка, семерка, туз.

– Э-э-э… Алиса… Возможно, что в девять лет тебе вряд ли понравится это произведение.

– Ну… если честно, я и не дочитала… Дочитала до момента, где графиня умерла. А дальше мне страшно стало.

С этими словами Алиса взяла в охапку недобитого Муму и отправилась спать.

* * *

– Заберешь меня пораньше со школы? Мне надо закончить рассказ.

– Ты пишешь рассказ, Алиса?

– Да! У нас будет творческий вечер. Я обещала там почитать свой рассказ. Если, конечно, успею дописать… Вернее написать.

Алиса горько вздохнула, вспомнив что-то. Потом объяснила:

– Уже третий раз буду писать. Первый раз написала, Дана забраковала и сказала переписать. Написала заново. Давид взял и фломастерами все исчеркал в моей тетради. Сейчас буду снова писать этот рассказ!

– Про что рассказ-то?

– Да откуда я знаю, про что он получится в этот раз?!

Алису, кажется, задел мой смех, и она отвернулась к окну. За окном было утро и весна. Поэтому Алиса передумала обижаться.

– Ну, ничего. Если не успею его написать, всегда же есть запасной вариант!

– Другой рассказ?

– Нет. Танец.

И Алиса снова отвернулась к окну, загрустив о нелегком писательском труде.

* * *

– Папа! А в наше время стрелки́ существуют? – Алиса чемпион по задаванию неожиданных вопросов.

– Кто?

– Стрели́! Есть такая профессия?

– Мммм… (нормальный мужчина не должен показывать даме, что он чего-то не знает. Тем более если даме восемь лет)… Стрелки́?

Алиса закатила глаза, восхищенная моим тугодумством. Но сделала это незаметно – пусть не очень сообразительный, но все-таки отец.

– Стрелки. Такие люди, которые стреляют. Стрелами. Во врагов. Или ещё куда захотят. Ты знаешь про них что-нибудь?

Ребенок произносил слова четко и размеренно, как на допросе. Я запаниковал.

– Лучники? Ты говоришь про лучников? Люди, которые стреляют из лука?

– Точно! Есть такая профессия?

– Ну, по крайней мере, есть спорт. И, соответственно, спортсмены. Зачем тебе?

Алиса не ответила. Смотрела себе в окно автомобиля, оттопырив губу. Губа у Алисы – самая эмоциональная часть лица. И ещё щёки. Оттопыренная губа и надутые щёки означают активные размышления. Вдруг щёки сдулись и губа втопырилась.

– Никак не подберу подходящую профессию для себя.

И вздохнула. И решила довериться:

– Хотела же певицей стать. Но там долго как-то. Сразу не получится. Или вообще не получится.

Я, конечно, знаю, что ребенку надо говорить мотивирующие слова и всячески подбадривать:

– Ну почему же не получится? Если очень хочешь…

Алиса поморщилась. Она тоже знает про мотивирующие слова.

– Может совсем не получиться.

– Ну почему?

– Во-первых, я не умею петь.

Подождав, пока я перестану ржать, Алиса продолжила безжалостный сеанс саморазоблачения и покаяния:

– Во-вторых, я боюсь петь. В третьих, это очень долго! Сначала надо поехать на детский «Голос», там выиграть, поехать на взрослый «Голос» и там тоже выиграть. И вот тогда…

– Алиса, певицами не становятся после «Голоса». Нужно серьезно заниматься в музыкальной школе, потом поступить в консерваторию и очень много трудиться!

– Да? Ну, тогда тем более. Нет. Не буду певицей. Может, стрелком стать? Мне подойдет, я думаю!

– НО ПОЧЕМУ?!

Из соседней машины на мой вопль обернулась красивая девушка. На всякий случай закрыла окно.

Алиса снисходительно пояснила: