– Конечно, получится. Но ты посмотри вокруг. – Ба делает руками движение, будто бы дарит мне этот пляж. – Думаю, избушка перенесла нас сюда, чтобы отпраздновать твои первые проводы. Давай устроим день отдыха и веселья. – Она приподнимает брови и улыбается.

Я смотрю себе под ноги.

– Я хочу, чтобы сегодня был обычный день. Хочу, чтобы ты готовила для мёртвых, пока я строю забор. Именно этим мы всегда и занимаемся. Я не хочу ни купаться, ни валяться на пляже. – Слова оставляют во рту кисловатый привкус: это одна большая наглая ложь. Я хочу плавать и загорать, но не с бабушкой, а с Ниной.

– Что с тобой? – нежно спрашивает Ба.

– Ничего, – бросаю я в ответ. – Ты всегда говорила, что я должна провожать мёртвых, и теперь, когда я действительно этого хочу, ты спрашиваешь, что не так.

Бабушкино лицо мрачнеет. Она больше не танцует и горбится, как старушка. Ощущение, будто сердце вытаскивают из груди. Наверно, так себя и чувствуют бессердечные: внутри пусто и холодно. Я гоню от себя это чувство и встаю со ступенек.

Не обращая внимания на великолепное голубое небо, мягкий белый песок и ленивые волны, я шагаю к чулану для скелетов и начинаю вытаскивать из него кости для забора.

– Маринка? – Ба зовёт меня, но я не реагирую. Я с силой запихиваю в песок бедренную кость, руки дрожат. – Я не хотела тебя расстроить. Мы можем устроить проводы, если ты так хочешь, – говорит Ба.

Я киваю, но мне стыдно взглянуть на неё. Я продолжаю заниматься забором.

– Тогда я пойду готовить. – Ба проходит через крыльцо, и за ней захлопывается дверь.

Слеза скатывается по моей щеке, и я смахиваю её, царапая кожу песком. Я заглажу вину перед бабушкой. Я обещаю себе, что непременно сделаю это. Проведу с ней время в другой день. Но не сегодня. Сегодня – для нас с Ниной. Я должна показать ей океан. Это мой последний шанс провести с ней время, пока Врата не поглотят её навсегда.

Я несу охапку костей и, проходя мимо окна своей комнаты, шепчу Нине, что мы пойдём гулять, как только я управлюсь с забором. Она широко улыбается, глаза сияют от солнечного света и волнения, и это немного утихомиривает моё чувство вины. Работа с костями тоже успокаивает, и я убеждаю себя, что всё делаю правильно. Будто я исполняю последнее желание Нины. Думаю, даже Ба сумела бы меня понять.

Ба выходит и спрашивает, не хочу ли я перекусить, но я отвечаю, что не голодна. Тогда она говорит, что собирается вздремнуть до вечера. Она уходит в дом, затем какое-то время наигрывает медленную печальную мелодию на флейте, и вот наконец в доме тихо. Я выжидаю ещё полчаса, чтобы она крепко уснула, и выскальзываю с Ниной на улицу.

Мы идём по берегу и скрываемся от глаз избушки за огромными раскидистыми пальмами. Нина сбрасывает сандалии и бредёт по пене волн, осторожно лижущих песок. Она шевелит пальцами ног и хихикает:

– Ах, как здорово!

Я улыбаюсь ей в ответ. Видеть Нину такой счастливой просто потрясающе. Если бы только не эта ноющая боль в сердце: Ба так хотела отдохнуть, провести этот день со мной.

– Смотри! – визжит Нина.

Волна накатывает и приносит с собой крошечных рыбок, и теперь они шныряют возле её ног. Я снимаю обувь и вместе с Ниной прыгаю по волнам, заталкивая мысли о бабушке в самый дальний уголок своего разума. Потом мы бродим по берегу, рассматриваем блестящие ракушки и морских обитателей, которые прячутся в спокойных водах на отмели.

Нина никогда не видела морских ежей и морских звёзд. Каждый раз, как я показываю ей что-то новое, её глаза загораются от удивления. Даже я смотрю на всё вокруг как первый раз в жизни – её восхищение переполняет меня. Мы всё глубже заходим в море, пока по самую шею не оказываемся в тёплой, шелковистой воде.

– Это невероятно! – Нина сияет, её лицо светится от счастья, длинные волосы и зелёный шарф обвевают её, как водоросли.

– Попробуй оторвать ноги от дна.

Я отталкиваюсь ногами и показываю Нине, как можно лежать на спине – как бревно, покачивающееся на поверхности воды. Она повторяет мои движения, и мы лежим рядышком, глядя на ярко-голубое небо, которое изредка прочерчивают морские птицы. Волны катятся, то приподнимая нас, то мягко опуская, вода мягко журчит. Я слышу эхо океана под нами и счастливые вздохи Нины.

– Я и представить себе не могла, что бывает столько воды. – Нина переворачивается на живот, и её лицо погружается в воду. – Она такая солёная.

– Ничего, ты привыкнешь. Давай за мной, только не закрывай глаза.

Я ныряю под воду перед Ниной, и она устремляется вслед за мной, часто моргает, пока не фокусирует взгляд на моём лице. Она улыбается. Я показываю пальцем вниз и плыву на глубину, дальше от берега. Мы с Ниной рассматриваем водоросли, волнующиеся на морском дне, крабов, снующих по песку, и рыб, спокойно плавающих в сияющих столбах света. Из ниоткуда появляется осьминог и тут же скрывается в облаке тёмных чернил.

– Это был осьминог? – спрашивает Нина, как только мы выныриваем на поверхность. – Я про них только слышала. И не знала точно, существуют ли они на самом деле. Попробуем догнать его?

Мы ныряем под воду и спешим туда, где скрылся осьминог, но он плавает слишком быстро. Мы просто гоняемся друг за другом по воде, поднимая брызги. Я смеюсь до боли в боках и успеваю так наглотаться солёной воды, что в носу и горле жжёт.

Вскоре я начинаю мёрзнуть. Вода становится прохладнее, а волны толкают нас всё выше вверх и тянут вниз всё сильнее. Узкая линия пляжа будто бы отступает вдаль. Я показываю Нине, как поймать волну и на ней скользить к берегу, и вот мы сидим на песке, позволяя последним лучам солнца нас согреть и высушить.

Когда солнце погружается в джунгли за пляжем, до нас дотягивается тень от избушки, холодная и тёмная. Мурашки бегают по коже. Я не хочу возвращаться туда. Я знаю, что избушка потребует от меня исполнить обещание; она покажет Нину бабушке и заставит её пройти к Вратам. Я закутываюсь в шаль и аккуратно тяну Нину за платок.

– Пойдём в ту сторону, – говорю я и увожу её по берегу, подальше от избушки и от Врат.

Ночной берег, кажется, простирается в бесконечность. Холодный влажный ветер дует с моря, и волны разбиваются совсем рядом с нами, взбалтывая песок и превращая воду в пену. Мне кажется, я вижу странных тёмных существ, они корчатся и извиваются в волнах, словно угри. Но Нина уверяет, что мне это только чудится.

Над горизонтом заметно оранжевое свечение, и, когда мы подходим ближе, я уже могу различить несколько отдельных источников света, отражённых в океанских водах.

– Наверно, там город, – говорю я и пытаюсь угадать, большой он или маленький, много ли в нём жителей, есть ли там рынок, библиотека, театр…

– Мне холодно, – шепчет Нина.

Я снимаю шаль и хочу укрыть ей плечи, но шаль падает сквозь неё и складывается на песке у её ног. Я с удивлением гляжу на Нину. Её еле-еле видно. Думаю, я знала, что она потихоньку угасает, и всё же для меня это потрясение – увидеть её такой, ну, мёртвой.