Даже самый сильный ливень не сумел бы помешать встречеМатюхина и его гостей. Сегодня решался очень важный вопрос, и на такие мелочи,как плохая погода, никто просто не обратил внимания. К дому, выбранному длявстречи, гости начали подъезжать к пяти вечера. Первым прикатил Павел Бурнаков,один из лидеров самого крупного московского объединения, «держащего» большуючасть торговых заведений в нескольких округах столицы. По мнению компетентныхисточников, у него под ружьем было около двух тысяч человек, и он считалсясамым крупным московским авторитетом, наравне с Матюней, контролирующим большуючасть и подмосковных группировок.

Войдя в комнату, он демонстративно любезно поздоровалсятолько с Матюхиным, не обращая внимания на его многочисленных помощников ителохранителей. Впрочем, Матюхин ответил тем же, не заметив приехавших сБурнаковым людей. Сразу вслед за этим прибыл Хромой Гиви, который действительносильно хромал. Он не стал демонстрировать нарочитую любезность, а лишь короткокивнул обоим, равным ему по силе и влиянию в городе. Но, сев за стол, он молчауставился в одну точку. Матюхин недовольно пожал плечами и взглянул на часы.

Должны были подъехать еще двое, но они запаздывали.

— Может быть, начнем? — раздался гортанный голос ГивиКобахидзе. — Все уже собрались.

— Не все, — возразил Матюхин. — Мы ждем представителей изБаку и Махачкалы.

— А зачем мы их должны ждать? — спросил Хромой Гиви. — Еслиони захотели опоздать, это их личное дело. Мы пришли вовремя и не хотим ихждать.

— Да, — поддержал Бурнаков, — чего мы ждем? Когда ониподойдут, мы им коротко расскажем о том, что решили. Не они будут намдиктовать, что и как делать. Это наше право.

— Тогда прошу всех выйти из комнаты, — твердо заявилМатюхин, останутся только уважаемый Гиви и Павел. Охрану остающихся ягарантирую лично.

Бурнаков разрешающе взглянул на своих людей. Начальник егоохраны, бывший офицер КГБ, вышел одним из первых. Он знал, что в подобныхслучаях хозяину лучше не перечить. Следом за ним потянулись охранникиКобахидзе, от которых несло ароматом французских одеколонов.

Когда они остались втроем, Матюхин обвел взглядом свойкабинет:

— Теперь мы можем переговорить.

— Ты не доверяешь своим людям? — спросил Гиви. Он былвысокого роста, очень худой, с сильно выпирающим кадыком, который судорожнодвигался, когда Кобахидзе нервничал.

— А ты доверяешь? — огрызнулся Матюхин. — В нашем делевообще никому доверять нельзя. Лучше, если о нашем разговоре будем знать толькомы, да и предателей быстрее найдем, если что.

Кадык Гиви судорожно дернулся, но он промолчал. ТучныйБурнаков нахмурился.

— Почему нет людей из Баку и Махачкалы? — спросил он.

— Может, задержались где, — посмотрел на часы Матюхин. —Скоро подъедут.

Не волнуйся.

— Без них наш разговор просто брехня трех людей, — зашипелБурнаков. — Как груз получать будем?

— Это пусть Гиви решает, — кивнул на Кобахидзе Матюхин, — онтовар должен получить у них и в Москву доставить. А дальше уже наше дело.

— Зачем так говоришь? — занервничал Гиви. — Получается, чтовы в стороне.

А зачем тогда ты сюда позвал этих посланцев с Кавказа? Мнене доверяешь, да?

— Хватит, — разозлился Матюхин, — я тебе доверяю. Иначе твоикишки давно лежали бы на этом ковре. Сам знаешь, зачем нам нужен посланец сКавказа, — нужно наладить с ними более прочные связи.

— Давайте без шухера, — предложил Бурнаков. — Что нужноделать? Зачем ты нас позвал?

— Наши друзья в Германии, которые помогали нам несколько разразмещать товар, попросили за некоторых людей, — сказал Матюхин, — и Гивиобещал помочь.

И чем это кончилось? Двое отказались, а одного мы даже несмогли убрать.

Матюхин сказал «мы» и этим несколько успокоил Гиви.

— Но мы нашли вместо них других, — напомнил Гиви, — и дажеустроили одного из них туда, куда просили твои друзья. А второй сейчас тамживет. Его документы уже взяли, чтобы оформить на работу. Но за это мне ещеплатить придется.

— Не придется, — возразил Матюхин, — я сегодня говорил смоим человеком в Германии. Он сказал, что они готовы финансировать все нашидействия.

— Пять тысяч долларов? — засмеялся Гиви. — Большие деньги вЕвропе сейчас пять тысяч долларов. Там президент Ширак получает в месяц семьтысяч долларов.

А я такую сумму за три часа в казино проигрываю.

— Они готовы дать по сто тысяч долларов, — строго сказалМатюхин, — а ты не валяй дурака. Постарайся устроить второго на нужное место. Уних должна быть вся информация.

— Сделаю, — кивнул Гиви. — Что-то твои друзья наглеют. Ужеуказывать нам стали.

— Они просят, а не указывают.

— И щедрые такие, — задумчиво сказал Гиви, — почему онистолько денег платят? За информацию? Здесь что-то не так, они нас обманывают.

— Это не наше дело. Мы обязаны устроить двоих туда, куда онихотят. Если можешь устроить без денег, действуй сам. А деньги положи в карманили проиграй в казино. А еще лучше поделись с товарищами. — И Матюхин подмигнулБурнакову.

— Ты мне зубы не заговаривай, — кадык у Гиви снова заходилвверх и вниз, — я деньги из «общака» никогда не брал. Сколько нужно, столько изаплачу, но твоих людей устрою. Одного выгнали за пьянство. Если он по-прежнемупить будет, опять выгонят.

— Значит, ты объяснишь ему, чтобы не пил, — рассудительносказал Матюхин.

— А получится? — недоверчиво спросил Бурнаков.

— Всегда ты, Бурнак, всего опасаешься, — заулыбался Матюхин,— еще как получится. Сейчас приедут ребята с Кавказа и все расскажут. За деньгитам может получиться все. У нас еще иногда попадаются идеалисты, не отягченныеумственной деятельностью. А у них таких идеалистов давно нет. Выбили они их,вывели. Одни «мужики» остались. А еще «паханы» и «шестерки».

— Ты меня уму-разуму не учи, — нахмурился Бурнаков, — молодеще. Я сам все понимаю. Хочу знать, почему такие деньги за пьяницу платят?

— Откуда я знаю? — рассудительно сказал Матюхин. — Может,они решили, что он им подходит. Вот и просят, чтобы в управление охранывключить грузина, а другого в милицию устроить, на прежнее место работы.

— Такие деньги, — раздумывая, сказал Бурнаков, — за этиденьги они могут десять милиционеров купить. А почему-то хотят именно своихлюдей.

— Это не наше дело, — рассудительно сказал Матюхин, — онинам помогают. Мы им. И точка. Я вопросов лишних никогда не задавал, поэтому такдолго и живой хожу.