взбучку. — Егорыч сказал, что ты отгул взял! Единственный отгул в месяце! И не был дома! Опять к Клавке шатался, упырь бессовестный! Я сейчас и к ней забегу, пока на свиную ферму свалить не успела.

— Да что ты, мать! Да при чём здесь Клавка! — что-то зазвенело, покатившись по полу… Игорю почему-то не было жалко мужика.

Навстречу им попалась женщина с кастрюлей, а следом в сторону выхода прошествовали несколько тепло одетых мужчин.

— Это катакомбы под монастырём? — поинтересовался Потёмкин у шедшего рядом Грома, понимая, что вряд ли узнает точно. Но тот, как ни в чём не бывало, заговорил:

— Нет. Кругом. Эти коридоры идут под прежним крепостным валом, что вокруг Юрьева. А до сноса стародавних стен он был в два раза больше.

— А это? — Игорь указал на пустующую нишу, которую они проходили. — Почему здесь никто не живёт? Судя по количеству народа в других, странно так разбрасываться свободными местами…

— А никто ими не раскидывается, — Гром даже не оглянулся. — Люди не хотят здесь жить, потому что три семьи погибли на этом месте лет шесть назад. Что произошло, до сих пор неясно. Только тела нашли наутро, высохшие за ночь как мумии.

— И они все не спали, когда это случилось, — добавил Игорь. Гром с интересом на него оглянулся.

— Да. Они не были в лежачем положении, если ты это имеешь в виду. На лицах ужас застыл, и все — женщины, мужчины, дети — смотрели в одну точку. На стену, напротив входа. Ты об этом что-то знаешь?

— Видел в нескольких поселениях. Чуваши говорят, это их «тени войны» забирают, причём выкашивают целые селения. Странно, что у вас этого не произошло.

— А знаешь, что об этом я думаю? — вдруг рассвирепел Гром. Он схватил за грудки Игоря и потащил в пустующую нишу. Тот от неожиданности и подавляющего числа охранников не сопротивлялся. Сопровождающие застыли на входе, напряжённо сжимая автоматы. Старший толкнул мужчину к стенке и, не отпуская руку, стал пальцем другой тыкать чуть ли не в лицо лекарю. Следы ожога на лице выглядели сейчас особенно жутко, изменённые гримасой и полутьмой — словно с Игорем разговаривала какая-то восковая маска, ожившая и полная ненависти. — Хрень всё это! Самая натуральная, дебильная хрень! Никто и ничто, кроме нас самих, людям не опасно. Радиация? Пф-ф, почти исчезла, фон нормализуется со временем, ну, разве что в очагах остался. Мутанты? Пф-ф, я почти уверен, что мы скоро сами охотиться на них будем, причём их же сородичи у нас в качестве гончих будут. Химия? Бактерии? Тоже — пф-ф! А почему? Всё потому, — Гром уже шептал, а не говорил. Видимо, первый порыв негодования пошёл на убыль, — что мы сами себе враги! Мы взорвали ядерные бомбы. Мы применили химическое и бактериологическое оружие, мы, и только мы климатическое оружие разрабатывали, чтобы враги наши сдохли, и всё для того, Потёмкин, чтобы… мы сами умерли!

— Гром, — попытался возразить Игорь, но тот сжал губы, показывая, что ещё не закончил. Затем продолжил:

— Я не знаю, что здесь тогда произошло. Сам не присутствовал, но точно уверен, что не тени какие-то уничтожили все три семьи. Это были люди. Я просто чую. Нет никого и ничего опаснее и изобретательнее человека. Видишь? — Гром указал на лицо. — Виноват не огонь, не БТР, в котором я находился, а люди, которых мы пытались защитить… Интересно, за что? — он вдруг успокоился. Отошёл, поправил форму, постоял, закрыв глаза, и кивнул Игорю, чтобы тот следовал за ним.

Дальше шли молча. В голове у каждого крутились свои мысли. Игорь узнал Грома, даже несмотря на ожог, он знал его ещё в той, довоенной, жизни, где они были врагами. И его терзала одна мысль: почему его не помнит сам Гром? Но выяснять это лучше постепенно, не вдаваясь в лишние детали, иначе, чем чёрт не шутит — вспомнит ведь о былой вражде, а это сейчас совсем не нужно ни Игорю, ни, тем более, Грому. Как же странно распорядилась судьба, что спустя тридцать лет они вдруг свиделись в этой глубокой заднице, и не просто встретились, а столкнулись лицом к лицу. Но почему бы и нет? Судьба — вообще странная штука. А после смерти жены и детей она стала особенно чудно́й. Надо бы поаккуратней с этим человеком — помнится, он и прежде был способен на неожиданные вспышки гнева. Психопат и крайне неуравновешенный, одним словом. В своё время реки их жизней встретились, перемешали воды и вновь разошлись, чтобы уже никогда не встречаться, ан нет. Атомная война пустила реки вспять, исказила русла, и вот, спустя тридцать лет пути вновь пересеклись. «Неужели, — думал Игорь, — так в жизни бывает? Порой конец света творит невозможное. Подчас его последствия настолько непредсказуемы, что и помыслить трудно».

А Гром размышлял о другом: о долгом путешествии Потёмкина, который побывал в Чувашии, да и где ещё его носило, один бог знает. А теперь Игорь неведомыми тропами и по воле случая попал сюда. В Юрьев. Что сподвигло его на это?

На пути, кроме людских жилищ, им встретились и ниши с животными. Игорь различил в полутьме свиней, кроликов и коз, обитающих в клетках. Воздух наполнился их запахом — как бы каморки ни чистили, но до конца избавиться от него было невозможно.

— А нехилый у вас тут зверинец, — заметил Потёмкин.

— У нас ещё кони в верхних постройках имеются, — ответил Гром. — Жаль только, что некоторые с отклонениями, но… Лошадь есть лошадь. Без тягловой силы сейчас никак. Мало ли что приволочь надо? Да и солярку жалко. На исходе уже.

— Это да, — согласился Игорь.

Коридор сделал крутой поворот и упёрся в деревянную стену с дверью, возле которой стоял охранник и пропускал внутрь по одному из вытянувшейся вдоль стенки очереди. На двери висела табличка: «Общественная столовая. Вход и приём пищи строго по регламенту. Опоздавшим сухпай не выдаётся». И дальше следовало длинное расписание.

Группа во главе с Громом прошествовала мимо живой гудящей змеи, люди были недовольны явным нарушением правил, возмущались, что-то бубнили, но явно проявлять неприязнь к охране Воеводы не решались. Охранник беспрекословно открыл дверь, пропуская четверых мужчин. Сзади зароптали, на что тот довольно громко бросил:

— Ничего, потерпите.

Общая столовая представляла собой всё тот же перегороженный