Елена продолжала сверлить меня возмущенным взглядом.

— Я не собираюсь читать вам нотации, но и не хочу, чтобы вы и ваши люди излишне геройствовали в ситуации, когда этого не требуется. Не будет никаких разведгрупп, преодолевающих первую линию немецких окопов. Все это лишь имитация. Вы должны сделать так, чтобы немцы поверили, что мы готовим рейд и расчищаем путь диверсантам. Если вас начнут давить огнем — немедленно отходите и меняйте позиции. Не нужно думать, что от нескольких лишних выстрелов будет зависеть жизнь разведчиков — это не так. Не подставляйтесь сами и берегите вверенных вам людей. Вам все ясно, товарищ старший сержант?

— Так точно, — гнев в глазах Елены угас, — Спасибо за доверие, товарищ младший лейтенант.

— Петр. Просто Петр, по крайней мере, пока мы одни.

Елена едва заметно улыбнулась.

— Петр, вы обещали мне объяснить, как вы сбиваете немецкие самолеты.

Ничего подобного я не обещал, но возражать Лене мне совершенно не хотелось.

— Объяснять такие вещи лучше на практическом примере, — усмехнулся я в ответ, — а сейчас, сами видите, погода не располагает. Все летающие мишени с черными крестами на крыльях отстаиваются на своих аэродромах, так что придется отложить это мероприятие до моего возвращения.

— Хорошо, — серьезно кивнула Елена, — я подожду. Вы, главное, возвращайтесь. Разрешите идти, товарищ младший лейтенант?

* * *

— Что-то еще? — начальник особого отдела Юго-Западного фронта Михеев[2] не спал уже вторые сутки, и действительность виделась ему в легком тумане.

— Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, вы приказали докладывать вам, если будет поступать значимая информация по младшему лейтенанту Нагулину.

— Да, помню. Это его дело передали нам товарищи из особого отдела Южного фронта?

— Так точно! Просили установить за ним наблюдение, но его действиям не препятствовать и инициативы не пресекать.

— Ну да, я еще удивился странности сопроводительного письма… И что, он как-то себя проявил?

— Проявил, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, причем весьма разносторонне. Особый отдел тридцать восьмой армии докладывает, что в ходе разведрейда в тыл противника на Кременчугский плацдарм младший лейтенант Нагулин лично захватил в плен немецкого офицера, убив пять сопровождавших его солдат. При этом Нагулин был ранен, но продолжил выполнение задания и при прорыве через передовую остался прикрывать отход группы. В результате пленного гауптмана удалось доставить живым в расположение штаба генерал-майора Фекленко вместе с захваченными при нем документами. Пленный дал ценные показания, значительно прояснившие обстановку в полосе обороны армии.

— Герой, что тут скажешь, — с вполне искренним сожалением произнес Михеев, — Я так понимаю, дело теперь можно сдавать в архив?

— Никак нет, — старший лейтенант отрицательно качнул головой, — Нагулин выжил и смог вернуться в окопы дивизии минут через десять после прибытия основной группы. Ему помогла атака нашей пехоты и артобстрел, хотя, честно говоря, остаться в живых в таких обстоятельствах практически нереально.

— Вот как? Что ж, тогда он вдвойне герой, и, значит, наблюдение можно снимать, а дело, опять же, сдавать в архив, — начальник особого отдела слегка хлопнул ладонями по столу, собираясь подняться и пойти, наконец, немного поспать.

— Это еще не все, товарищ комиссар, — остановил его подчиненный, — Буквально только что поступил доклад от майора Спицина, нашего сотрудника в артиллерийском полку РГК подполковника Цайтиуни. Младший лейтенант Нагулин отметился и там. Он прибыл к артиллеристам, как координатор от разведки трехсотой дивизии и как будущий корректировщик огня гаубиц особой мощности Б-4. Цайтиуни усомнился в его квалификации, но Нагулин уперся и попросил разрешения провести демонстрацию своих навыков, которых у него, вообще-то, быть никак не могло.

— И каков результат? — заинтересовался Михеев.

— Совершенно невозможный результат, товарищ комиссар. Расчет гаубицы, переданной в распоряжение Нагулина, вел огонь с пятнадцати километров. Целью стал немецкий склад боеприпасов, который Нагулин сам же и обнаружил в ходе разведрейда. Подполковник дал ему три снаряда. Всего три! Младший лейтенант каждый снаряд перед выстрелом специально отбирал, прикидывал вес на руках и крутил из стороны в сторону. А снаряд этот сто килограммов весит!

— Нехилый парень, — кивнул начальник особого отдела.

— Да в том-то и дело, что богатырем былинным он не выглядит. По нему и не скажешь, что руками подковы гнуть может.

— Все бывает, — пожал плечами Михеев, — чем дело-то кончилось?

— Нагулин попал со второго выстрела! Серию мощных взрывов зафиксировали с одного из полковых наблюдательных пунктов трехсотой дивизии.

— Теперь я понимаю, почему им так заинтересовались в особом отделе Южного фронта, — комиссар госбезопасности поднялся, опершись руками о стол. — Организуй его доставку ко мне для беседы, старший лейтенант. Только вежливо, без перегибов! Знаю я наших орлов… Завтра же организуй. Ситуация нестандартная, и разобраться с ней надо оперативно.

Глава 6

Повторять фокус с пересечением линии фронта в разрыве между опорными пунктами противника мы не рискнули. Мало того, что разрывов таких почти не осталось, поскольку немцы существенно уплотнили свою оборону, так еще и подобных действий от нас наверняка ждали. Поэтому мы решили ограничиться демонстрацией активности, а сами собрались зайти к немцам в гости через заднюю дверь.

Мы довольно долго ехали на северо-запад вдоль линии фронта. За рекой Псёл ширина немецкого плацдарма начала постепенно уменьшаться. Вскоре мы пересекли еще одну реку, и покинули участок обороны трехсотой дивизии. Зато передовые позиции наших войск здесь проходили по берегу Днепра, что нам, собственно, и требовалось.

С неба продолжала падать гнусная мелкая морось, но вычислитель, обработав данные со спутников, еще сутки назад уверенно прогнозировал на предстоящую ночь проливной дождь, так что за маскировку наших действий я был относительно спокоен.

На этот раз в рейд мы отправились вчетвером — сапер нам вряд ли мог понадобиться, так что Ремизов остался в расположении роты. Обязанности радиста легли на старшего сержанта Игнатова, получившего новое звание за наш предыдущий выход. Никифорова начальство тоже не обошло вниманием, и он заработал треугольник в петлицу, став младшим сержантом. Что касается капитана Щеглова, я сильно подозревал, что необходимые бумаги на представление его к майорскому званию тоже уже начали свое движение по инстанциям, но точной информации на этот счет пока не было.

Мы прибыли в исходную точку, когда уже ощутимо стемнело. Морось превратилась в довольно сильный дождь, и противоположный берег Днепра просматривался уже лишь как мутное темное пятно.

Нас встречали, так что никаких проблем с разгрузкой полуторки и доставкой всего необходимого на песчаный речной пляж не возникло. Мы настороженно вглядывались в подступающую ночь, но немцы на той стороне реки вели себя тихо, лишь изредка