Дима выключил радио, вылез из машины. Перед ним было мрачноестаринное здание института. Ничего не изменилось. Немытые окна, толстые закопчённыестены из тёмно-красного кирпича. Только дверь поставили железную, с кодовымзамком, сменили забор, теперь никаких дырок нет. У ворот посадили сонногоохранника. Вряд ли забегут сюда дети из соседней школы. Ну и хорошо, иправильно. Им, нынешним, и так хватает кошмаров.

Женя Качалова лежала на том самом столе у окна. АндрейКороб, судебный медик, сидел рядом и ел гамбургер из «Макдоналдса». Рот его былв кетчупе.

Нельзя называть труп по имени. Дима столько раз одёргивалсебя, и вот опять. Женя Качалова. Ребёнок. На два года младше его сына. Хотеластать моделью. Питалась яблоками и орешками. Снялась в клипе. Прятала деньги вигрушках. Слушала песни какого-то Вазелина.

— Беременность, семнадцать недель. Мальчик, — сообщил Коробс набитым ртом.

— У кого? — спросил Соловьёв.

— Ну не у меня же!

— Погоди, она совсем ребёнок.

Короб доел свой гамбургер, допил колу, вытер губы и закурил.

— Да, что-то вроде матрёшки. Ребёнок. Девочка. А внутри ещёодин ребёнок. Крошечный мальчик. Кстати, вполне здоровый эмбрион, несмотря наюный возраст несостоявшейся мамочки. Слушай, Дима, правда, что она дочь певцаКачалова?

— Правда. Но они не живут вместе. У Качалова шесть детей отразных жён.

Короб хмыкнул, покачал головой.

— Силён мужик. Теперь уже не шесть, а пять. Одним ртомменьше.

— Это ты к чему? — слегка удивился Соловьёв.

— Так… гнусные мысли вслух. Ладно, вернёмся к нашей бедноймалютке. Масло на коже и на волосах. Смотри, что я хотел тебе показать. — Оннатянул перчатки, подошёл к столу, провёл рукой по волосам девочки. — По-моему,тут ножницами отхватили прядь. Срезали косичку, видишь?

— Вижу, — кивнул Соловьёв.

— И ещё, здоровая гематома на затылке. То есть он оглушил еёударом тяжёлого тупого предмета по голове. Камнем, что ли? Возможно, не ударил,а бросил. И попал.

— Бросил сзади, в затылок, — пробормотал Соловьёв, — онапыталась убежать, но уже было поздно. Наверное, она и крикнуть успела. Но никтоне услышал. У него заранее был заготовлен камень? Или он подобрал по дороге?

— Не факт, что именно камень, — покачал головой Короб, —повреждение возникло от действия предмета с ограниченной гладкой ударяющейповерхностью. То есть это точно была не доска. И не кирпич. От кирпичаобязательно остаётся пыль в волосах и на коже. Молоток, гирька какая-нибудь.Ничего подходящего на месте преступления так и не нашли?

— Нет. Вроде бы нет. Подобрали несколько булыжников среднегоразмера, сразу же исследовали в лаборатории, но они чистые.

— Может, он прихватил с собой какую-то ритуальную дрянь?Статуэтку божка, например? У тех троих, помнишь, тоже имелись гематомы назатылке. Почерк похож, а? Ударил, задушил, раздел, облил маслом, но неизнасиловал. И пряди у тех троих тоже были срезаны. А из вещей ничего непропало. При трупах нашли полный комплект одежды, включая нижнее бельё.

— На этот раз пропала золотая цепочка с сапфировым кулоном.Отец ей подарил на день рождения. — Соловьёв тяжело вздохнул и отвернулся.

— А, кстати! — Короб поднял вверх указательный палец исморщил лоб. — У тех троих детишек тоже никаких украшений не оказалось. Но яуверен, они что-то носили. У девочек уши были проколоты, и в пупках дырки.

— Женя Качалова могла потерять свой медальон ещё до встречис убийцей, — медленно произнёс Соловьёв, продолжая глядеть в одну точку.

— Ничего она не теряла. Он снял.

— Почему серёжки в ушах оставил? Они ведь золотые.

— Они без камней.

— При чём здесь камни? — Соловьёв наконец посмотрел наКороба и увидел, какое у того стало странное, печально задумчивое лицо.

— А хрен его знает, — пробормотал Короб после долгой паузыи, как будто опомнившись, выбил сигарету из пачки, ловко поймал ртом, щёлкнулзажигалкой.

— Часики дорогущие, «Картье», не тронул, — сказал Соловьёв итоже достал сигарету.

— На фига ему часики? — Короб дал Соловьёву прикурить. — Онне грабит детей, он их даже не трахает. Просто раздевает, бьёт по голове идушит руками. Не грабитель он, понимаешь? Не насильник. Миссионер. Миссия унего. Права твоя Филиппова.

Последние слова Короб проворчал себе под нос, совсем тихо.Соловьёв ничего на это не ответил. Несколько секунд оба молча курили, не глядядруг на друга. Наконец Короб произнёс:

— Дима, ведь это опять он.

— Кто?

— Молох. Ну что ты на меня так смотришь?

Серийному убийце, который убивал детей полтора года назад,дали кличку Молох, с лёгкой руки Ольги Юрьевны Филипповой. Её версию никто непринял всерьёз. А кличка прижилась.

Оля обнаружила в паутине порнографа, который работал подпсевдонимом Марк Молох, и уверяла, что он как-то связан с убийствами. Конечно,порнографа попытались вычислить, но сайт был зарегистрирован за границей.Вступили в диалог в чате, договорились о встрече. Оперативник сыграл рольпокупателя детского порно, продавец не появился. Потом ещё какое-то время имзанимался специальный отдел по борьбе с преступлениями в сфере высокихтехнологий, но безуспешно.

Молох до сих пор торгует своей продукцией, вместе с тысячамитаких же ублюдков, производителей детского порно. Россия, между прочим,занимает по количеству порносайтов второе место в мире после США.Видеопродукцией и живыми детьми пользуются педофилы из Англии, Франции, Италии.Специально к нам приезжают даже из Штатов, хотя они на первом месте. Но у насэто дешевле и безопасней.

— Твоя Филиппова говорила о детском порно, помнишь? Так вот,здесь есть ещё одна деталь. У этой девочки, как у тех, предыдущих, полностьювыбрит лобок. Вполне возможно, это действительно дети из порно индустрии. Тызвонил ей?

— Кому?

— Ольге Юрьевне. Я бы позвонил на твоём месте.

— Зачем? Она больше не занимается этим.

— Жаль. Психиатры такие нудные, а она фантазёрка. С ней былоинтересно.

* * *

Марк потихоньку достал из тумбочки чужой яблочный сок,отодрал зубами уголок пакета и выпил. За завтраком он ни к чему не притронулся.Сидел и смотрел, как жрут психи. Потом вернулся в палату, улёгся на свою койку,вжался лицом в подушку, с тоской вспоминая свиные рёбрышки, салат из рукколы,крем-карамель. Как же вкусно он ужинал в тихом ресторане «Парус». Как чудесноон ел! Даже присутствие наглой парочки наблюдателей не испортило ему аппетит.