— Удивительно, — в голосе девушки скользнуло что-то напоминающее недоверие. — Обычно молодых наследников родов стараются как можно быстрее определить к другим наследникам.

— В моей семье все немного не так, как принято у других людей.

Моя фраза вызвала у девушки ступор и она какое-то время молчала. А потом спросила:

— Я была в отъезде. И вскоре вновь уезжаю, чтобы давать частные выступления. Сегодня я свободна и могла бы приехать.

Я сделал паузу, чтобы не обидеть певицу. Говорить ей «нет» по телефону было бы слишком пошло. Потому я вздохнул и медленно пояснил:

— У меня дела и ближайшие дни я буду весьма занят. К сожалению. Могу ли я пригласить тебя куда-то после того, как освобожусь.

— Ты можешь все, — лаконично ответила девушка, заставив меня закашляться.

— Я позвоню.

— Буду ждать. И еще, Павел… Филиппович, берегите себя. Вы мне должны желание.

— Хорошо, — ответил я и после этого в динамике раздались короткие гудки.

В дверь приемной постучали, и я с неохотой потер переносицу. Признаться, я думал, что дверь откроет Виноградова, но призрачная дама не спешила появляться. Стук повторился, и я вздохнул. Ну и черт с ним. Вряд ли на крыльце стоит курьер, который принес какую-нибудь хорошую новость.

В кармане зазвонил телефон, и я с неохотой вынул аппарат. Взглянул на экран, на котором высвечивался номер Иванова. С раздражением нажал на кнопку приема:

— У аппарата.

— Павел Филиппович, вы дома? — послышался в динамике голос жандарма. — Не могли бы вы открыть дверь?

— Это вы стоите на пороге?

— И вы мне не открываете, — недовольно протянул парень.

— Да, сейчас.

Я отменил вызов и хотел было встать с кресла, чтобы открыть гостю дверь, как в жилом крыле мелькнула тень. И Фома вышел к порогу. Осторожно отодвинул край занавески и выглянул в окно, чтобы посмотреть, кто прибыл в гости. А затем обернулся ко мне, и я кивнул:

— Все нормально. Открывай.

Слуга отпер дверь, посторонился, пропуская жандарма, и тот вошел в приемную. Он бегло осмотрел помещение, словно ожидал тут увидеть кого-то, кто мешал мне впустить его в дом. А затем направился в мою сторону:

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — начал он, поравнявшись со мной.

— Добрый, — ответил я и встал с кресла. Протянул жандарму ладонь для приветствия. И Дмитрий ответил на рукопожатие.

— Чаю? — уточнил я, но Иванов покачал головой:

— Нет, спасибо. Я прибыл к вам по делу.

Я с интересом взглянул на гостя, ожидая продолжения. И жандарм произнес:

— Мне нужно забрать у вас тот амулет Искупителя.

— Вы стали верующим? И в храм теперь будете ходить по выходным. Пожалуй, я составлю вам компанию.

— И зачем же?

— Если от меня потянет дымом, вы мне поможете и тем самым спасете репутацию почти святого некроманта.

— Боюсь, что вы начнете сиять нимбом, — проворчал парень. — Но мне нужен кулон, к которому привязан этот Чума.

— А, да, — рассеянно ответил я и уточнил. — Делу против Самохвалова дали ход?

Жандарм кивнул:

— И боюсь, все обвинение будет строиться только на показаниях свидетеля. Потому что Самохвалов упорно отказывается от показаний. Если бы не ваш призрак, то и думать бы не стоило о том, чтобы вязать ему это дело.

— Хорошо.

Я прошел в кабинет, вынул из ящика стола потускневший от времени амулет, и передал его Иванову.

— Держите.

Жандарм с опаской взял предмет, повертел его в руке, рассматривая.

— Он не холодный?

— Призрак скорее всего во дворе, — предположил я.

— Скорее всего? Вы не следите за ним?

— И как вы себе это представляете? — хмыкнул я.

— Я даже не знаю, как это работает, — признался Дмитрий и осторожно убрал в карман амулет. — Благодарю, Павел Филиппович, — произнёс он. — У меня будет к вам еще одна просьба.

— Слушаю.

— Мне нужно будет написать ходатайство на вызов вас на допрос и в суд во время процесса. Как эксперта по работе с призраками. У жандармерии Империи нет опыта по работе с такими свидетелями.

— Ну, если это нужно, то я не против, — ответил я, и на лице Иванова проступила довольная улыбка:

— Благодарю вас, мастер Чехов.

— Мне нужно поговорить с Чумой, — произнёс я. — Дать ему пару наставлений, чтобы беспокойный призрак не хулиганил в хранилище улик.

При упоминании о хулиганящем призраке Иванов едва заметно побледнел, и я поспешно добавил:

— Все будет хорошо, — заверил я жандарма. — Такое ощущение, будто это единственный призрак, который будет жить в вашем отделе, право слово.

Лицо жандарма побледнело еще сильнее:

— А их там… Много? — слегка заикаясь, произнес он. — Я ведь думал, что вы шутите, пытаетесь меня попугивать.

— Нет. Это не так, — я улыбнулся. — В отделениях жандармерии, острогах и на каторгах всегда хватает темной, отрицательной энергии. Насилие, психологическое давление, издевательства и злоба задержанных будут притягивать духов.

Про подозреваемых, с которыми переусердствовали при допросе, и которые пополнили ряды местных озлобленных призраков, я говорить не стал. Но мне показалось, что жандарм сам прекрасно все понял.

— И… Как быть? — глупо уточнил он.

— Позвать жреца-синодника, чтобы он освятил помещения, — посоветовал я. — Но это поможет ненадолго.

— Спасибо за совет, Павел Филиппович, — произнёс собеседник, и я улыбнулся:

— Не за что. Идемте.

Я пересек приемную и вышел во двор. Прошел к машине, у которой дежурили Ярослав и Чума. Они играли в карты на капоте «Победы». Заметив меня, культист отвлекся от игры и произнёс:

— Приветствую, мастер.

— Добрейшего вечерочка, — с ухмылкой добавил Чума.

Я щелчком пальцев призвал тотем и напитал обоих призраков силой, заставив их проявиться в материальном мире. А затем обратился к Чуме:

— У нас был уговор. Ты помогаешь мне с делом Самохвалова, а я помогу тебе отомстить.

Чума кивнул:

— Было такое.

— Так вот, — продолжил я. — Благодаря твоим показаниям в суде, делу Антона Ниловича Самохвалова дали ход.

Лицо призрака исказила жуткая улыбка:

— Это ли не прекрасно? — зло прошипел он, и я кивнул:

— Но для того чтобы дело не закрыли за недостатком улик, тебе нужно будет дать показания на следствии.