Он окинул взглядом гавань, и в его мозгу родилась мысль. Или… ее подсказала Цзян? Он уже не помнил точно.

— Значит, мы не можем производить собственный опий? — наконец спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Нет, по крайней мере, не для…

— Но опий есть в Индии. И опий есть на борту всех этих замечательных кораблей, которые стоят в нашей гавани.

— Да, но…

— Кто-нибудь когда-нибудь грабил корабли Британской восточно-индийской компании?

Ученые переглянулись. Корабли этой компании были самыми большими в мире океанскими судами, они находились под защитой британских морских пехотинцев и многочисленных собственных пушек. Они грузились в безопасных портах Индии под охраной британских и сикхских полков и делали короткие остановки лишь для того, чтобы пополнить запасы пресной воды. По прибытии в Шанхай они вновь оказывались под защитой солдат ее величества. Обворовывать китайцев — было одно, обворовывать фань куэй, и в особенности корабли Британской восточно-индийской компании, — совсем другое.

— Позовите моих Красных Шестов. И всех моих десятерых старшин. — Ту посмотрел на троих ученых. — В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Для перемен нужны действия, а не отчеты.

Он смел бумаги со стола, и они полетели на пол. Ту отвернулся от мужчин и подошел к окнам. Раздвоенная, словно змеиный язык, молния очертила силуэт Хозяина Гор на фоне оконного проема. Ученые быстро, как только могли, выбрались из конторы. Двое из них приняли мудрое решение и по совету Цзян покинули Шанхай в ту же ночь. Больше их в Городе-у-Излучины-Реки никогда не видели. Тело третьего нашли ближе к утру, когда ярость грозы истощилась. Оно закупорило трубу в недавно уложенной секции городской канализации, сбрасывавшей нечистоты в Сучжоухэ.

* * *

Рано утром следующего дня Цзян выбралась из сплетенных на ней рук и ног Ту.

«Он, кажется, весь состоит из конечностей», — подумала она и посмотрелась в зеркало.

Накануне, выслушав рассказ Ту о невозможности выращивать собственный опий, Цзян вновь намекнула ему на то, что в гавани Шанхая опия хоть отбавляй. Позже вечером она заметила, что любовник ее стал тихим и задумчивым.

«Хорошо, — подумала Цзян, — брошенное мной семя дало всходы».

Ночью Ту несколько раз выбирался из кровати, и женщина слышала, как он шепотом обсуждает что-то со своими Красными Шестами, дежурившими за дверью. Около трех часов утра до ее слуха донесся топот множества бегущих ног, и она поняла: Ту готов перейти к активным действиям.

Закончив одеваться и прихорашиваться, она вышла из спальни, но, прежде чем закрыть дверь, обернулась и посмотрела на лежащего на кровати бандита. Он спал, сунув в рот большой палец.

Выйдя из комнаты, Цзян прошла мимо четырех телохранителей Ту. В прихожей находились еще около пятидесяти Красных Шестов.

Цзян велела мальчику-посыльному найти ей рикшу. Когда она вышла на улицу, то увидела в подворотне на противоположной стороне улицы темную фигуру в плаще с капюшоном и едва заметно кивнула. Человек даже не пошевелился, хотя капюшон кобры на его спине раздулся от крови, а рукоятка ножа, зажатая в руке, словно раскалилась.

Подбежал мальчик-рикша. Он протянул Цзян руку, чтобы помочь забраться в тележку, но она сама легко прыгнула на сиденье и, коротко назвав мальчишке нужный ей адрес, стала любоваться восходом.

«Самое благодатное время для шлюхи», — подумалось ей. Она любила эти ранние утренние часы.

Они миновали собор Святого Игнатия. Китайские женщины уже терли его ступени соломенными щетками и тряпками. Цзян надеялась, что черносутанники достойно оплачивают их тяжелый труд, хотя сомневалась в том, могут ли на эти деньги бедные женщины позволить себе даже яйцо в пяти специях.

— Здесь! — крикнула Цзян. — Сверни налево.

Рикша остановился, чуть попятился и быстро свернул в переулок. В двух сотнях шагов от этого места находилась неприметная красная дверь лилуна. Когда рикша поравнялся с ней, Цзян велела ему остановиться и щедро расплатилась. Однако вместо благодарности мальчишка кинул на нее злобный взгляд. Протянув руку к его все еще раскрытой ладони, она проворно забрала половину денег.

— Какого…

— Это научит тебя уважать пассажиров.

Ты… — начал было мальчишка, но проглотил остаток фразы и уже гораздо миролюбивее спросил: — Хотите, чтобы я вас подождал, мадам?

— Нет. Проваливай.

Дождавшись, когда рикша уберется из переулка, Цзян легонько постучала в дверь. Ей открыл белый красавец, безупречно одетый и с безукоризненной прической. Он посмотрел на Цзян, но не отодвинулся, чтобы пропустить ее. Из глубины комнаты послышался женский голос:

— Qui est là, Julien?[5]

— Это я, мадемуазель Коломб, — проговорила Цзян.

Анаис Коломб, единственная внучка Сюзанны, подошла к двери и положила руку на плечо красавцу.

— Еще очень рано, Цзян, — сказала она.

— Это час, когда шлюхи отдыхают.

— Так говорила моя бабушка, — негромко засмеялась Анаис.

— И моя — тоже.

— Хочешь кофе, Цзян?

Та колебалась. Она не осмеливалась оглянуться, хотя не сомневалась, что Ту проследил за ней.

Усевшись за стол и взяв чашку с горячим кофе, Цзян рассказала Анаис о том, что французская администрация больше не хочет обеспечивать ее заведениям защиту и теперь ее будет «крышевать» бандит Ту.

— Ты наверняка знаешь, что мне об этом уже известно, — понимающе кивнула Анаис Коломб.

— Да, но ты пока не знаешь другого: причиной этого являюсь я.

Глаза Анаис округлились от удивления, но, прежде чем она успела хоть что-то сказать, Цзян протянула ей долговое обязательство, в котором гарантировала возмещение всех потерь, которые Анаис может понести, перейдя под защиту бандита.

Француженка посмотрела на документ, а потом подняла глаза на Цзян.

— Неужели молодой бандит-любовник так дорог тебе, что ты готова заплатить целое состояние, только чтобы потрафить ему? — спросила она.

Цзян улыбнулась. Она знала: Анаис никогда не поверит, будто молодой любовник стоит хотя бы части той огромной суммы, которую она обязалась уплатить семейству Коломб.

— Ну так как? — спросила она.

— Иногда для того, чтобы получить, нужно сначала отдать.

Цзян должна была доказать Ту: ее миру можно доверять, а ее советам стоит следовать. Она обещала ему контроль над бизнесом всех борделей Французской концессии, и он получил его. Теперь он должен был воспользоваться более важным советом любовницы и напасть на корабли Врассунов. Это были круги внутри кругов, схемы внутри схем, и все они вели к одному — выполнению ее обязательств по отношению к Договору Бивня. Если Ту Юэсэнь и есть тот самый Человек с Книгой, который может способствовать наступлению Эпохи Семидесяти Пагод, Трое Избранных должны подобраться к нему как можно ближе. Цзян использовала «постельный» метод воздействия, но этого было недостаточно. Она хотела, чтобы Лоа Вэй Фэнь вошел в круг приближенных Ту Юэсэня. Иначе ей не выполнить свой долг в отношении Пророчества Первого императора.