Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Волк ушел, Арон откинул голову назад, прижавшись затылком к деревянному косяку двери, и закрыл глаза — так было проще смотреть внутрь эррэ. Быть может получится, хотя бы на время, усыпить свой Мертвый Дар?
Арон не знал, сколько прошло времени, но в реальность его вырвали знакомые голоса.
— Господин Тонгил! Смотрите, каких цыпочек мы нашли!
К нему приближались Кро и Тсен, а между ними, спотыкаясь о тела, с трудом их перешагивая, плелась девушка.
Шена.
Сейчас она была одета куда богаче, чем полгода назад, вот только выглядела далеко не такой хорошенькой — с опухшими от слез веками, с лицом, покрытым красными пятнами. Одной рукой она зажимала себе рот, глуша всхлипы, второй рукой судорожно вцепилась в ладонь девочки лет семи. Арон нахмурился — лицо ребенка показалось ему смутно знакомым — и через мгновение вспомнил: та самая девочка с золотыми волосами, похожая на драгоценную куклу, которую он лечил последней, и чья мать дала ему сонный отвар.
— Вкусные цыпочки! — Кро клацнул зубами, которые сейчас выглядели слишком острыми для человеческих, и захохотал, когда Шена дернулась от него в сторону, почти ткнулась в Тсена, шарахнулась и от второго оборотня и едва не упала.
Арон вздохнул, поднимаясь на ноги.
— Кро, что я говорил о частичной трансформации в присутствии людей?
Оборотень перестал улыбаться, потрогал рукой свое лицо, и его челюсть начала втягиваться назад, а клыки менять форму, становясь менее острыми и более плоскими, пока все не стало полностью человеческим.
— Виноват, забылся, — пробормотал смущенно.
Арон спустился по ступеням и развернулся к девушке:
— Мои извинения, милая, у Кро отвратительные манеры… Скажи, ты ведь видела из храма все, что здесь произошло?
Шена убрала руку ото рта, словно собираясь сказать что-то, но получился только громкий всхлип.
— Как тебе пришло в голову спрятаться в храме? — продолжил Арон. — Ты узнала меня?
Шена мотнула головой — молча.
— Это я узнала, — вмешалась девочка. В отличие от Шены, испуганной она не выглядела, а в голосе и вовсе прозвучали нотки гордости.
— Расскажи мне, — предложил Арон, чуть улыбнувшись.
— Я лучше покажу.
Девочка отпустила руку Шены. Потом подняла правую ладонь и провела большим пальцем себе по лицу от нижней губы до подбородка. Убрала руку, выпрямилась, расправила плечи и слегка наклонила голову набок. И улыбнулась — так, что правый уголок рта приподнялся выше левого — очень знакомой кривоватой улыбкой.
Вот оно как.
Арон трижды хлопнул в ладоши, словно хваля представление, данное лицедеем.
— У тебя зоркий глаз, девочка.
Ребенок сумел узнать его, потому что запомнил особенности мимики, особенности жестов. Хорошо, что среди слуг Аларика Неркаса не нашлось никого с такой отличной памятью… Да, Арон слишком расслабился, решив, будто несколько лицедейских трюков — достаточная маскировка. Урок ему на будущее.
Арон перевел взгляд на Шену — отчего-то ужас на ее лице стал еще сильнее.
— В лесу, в миле отсюда, течет река, — заговорил Арон мягко. — Когда выйдете к берегу, идите вдоль реки на север. Когда стемнеет, не бойтесь — никакая опасность этой ночью вам угрожать не будет. К полудню следующего дня вы выйдете к небольшой рыбацкой деревне. Я хочу, чтобы ты рассказывала всем, кто будет спрашивать, о том, что случилось. О том, как я лечил твоих земляков, как они решили убить меня ради награды и как я вернулся, чтобы восстановить справедливость. И о том, как от шести сотен человек в живых остались только вы двое. Ты поняла меня, Шена?
Девушка кивнула, а потом, с явным трудом, выдавила из себя единственное слово:
— Да.
— Хорошо, — отвязав от пояса кошель с монетами, Арон вложил Шене в руки. Там было достаточно золота и серебра, чтобы ей и девочке хватило на первое время. — А теперь…
Арон замолчал. Его Мертвый Дар, так и не усыпленный, недовольно зашевелился. Дар полагал, что Шена и девочка были его законными жертвами, его десертом после сытного обеда.
— А теперь идите, — Арон заставил свой голос звучать ровно.
Шена продолжала стоять. Потом перевела взгляд на кошель в своих руках, будто не понимая, что это такое. Девочка по-взрослому вздохнула, забрала у нее кошель и крепко сжала руку Шены в своей. Потом повернулась к Арону:
— Я запомнила. Мы все сделаем так, как вы сказали, господин маг, — и уверенно зашагала в направлении леса, ведя Шену за собой.
Арон некоторое время следил за ними взглядом. Потом на пробу прикрыл веки — но и это не помешало ему «видеть» две удаляющиеся фигуры, видеть две искры Силы, которые он мог бы забрать вместе с жизнями — и расстояние не стало бы помехой…
Мелькнула мысль — почему девочка, узнав его, не рассказала об этом матери — или кому-то иному? Почему выбрала Шену? И почему та с такой готовностью поверила ребенку? Почему решила спрятаться именно в храме? Догадалась, что Темная магия обойдет храм Солнечного стороной? Или же это решение и эта догадка тоже принадлежали ребенку?
Впрочем, ни один из этих вопросов не был так уж важен…
Движение за спиной — это подошло еще несколько Волков.
— Господин Тонгил, почему вы отпустили их? — спросил Торис, встав рядом.
Если бы вопрос задал кто-нибудь другой из Волков, Арон поставил бы наглеца на место — их делом было выполнять приказы, а не требовать от него отчета. Но вопрос задал Торис — и Торис никогда не спрашивал из праздного любопытства или потому, что усомнился. Он спрашивал, чтобы не совершить ошибку, чтобы лучше понять приказ. Чтобы лучше служить.
— Аларик Неркас сделает все, чтобы замять случившееся, — Арон жестом указал на мертвую деревню. — Чем менее опасным я кажусь, тем легче ему находить новых убийц. Так пусть люди знают, на что я способен — и что случается с теми, кто выступает против меня, кто предает меня.
— Люди будут ненавидеть вас, — Торис смотрел на него, хмурясь.
— Будут, — согласился Арон. Полгода назад он понял, что надеяться на что-то иное глупо. — Люди будут ненавидеть меня в любом случае. Но так их страх очень скоро станет сильнее ненависти.
Зима уже подступала, деревья стояли голые, черные. Подступала, но белый покров в этом году запаздывал, и Арон шагал по толстому слою опавшей листвы, а не по снегу. У края обрыва он остановился, рассматривая людей, копошащихся внизу, у входа в пещеру. Людей, занимающихся такими мирными обыденными делами — кто-то рубил дрова, кто-то готовил обед, кто-то чинил одежду, а кто-то просто лежал на груде меховых шкур, наслаждаясь одним из последних теплых дней в этом году.