Поначалу все приезжие думали, что он назван так в честьстолицы острова, но на самом деле Керкирой звали хозяйку, добродушнейшуюкрашеную перекисью женщину лет сорока пяти. У нее всегда было вкусно, уютно иочень недорого, а потому немногочисленные столики никогда не пустовали. Петябыл в восторге от тамошней еды, особенно ему нравился белый хлеб, которыйхозяйка ставила на стол горячим. От хлеба шел такой аромат, что кружиласьголова и текли слюнки. Петя уже заранее предвкушал, как намажет маслом ломтик.Но как назло все столики были заняты.

– Петя! – окликнул его кто-то.

– Здрасьте, Родион Николаич! Вы один? К вам можно?

– Конечно, садись. Очень рад, одному обедать тоскливо.

– Спасибо. А где же ваши друзья?

– Поехали в город, а мне неохота. Они будут таскатьсяпо магазинам. Я бы им только мешал. А где же твоя мама?

– У мамы нет аппетита.

– Твоя мама удивительно красивая женщина.

– Да. Это правда, – с гордостью отозвался Петя.

Оба смущенно замолчали.

Первым преодолел смущение Родион Николаевич.

– Петя, скажи, вы живете в Германии?

– Да. Я в Германии родился.

– Однако отлично говоришь по-русски.

– Да, отец настаивал, чтобы я дома всегда говорилпо-русски.

– А ты был в России?

– Нет, ни разу, хотя очень хотел. Но отец говорил:вырастешь, поедешь сам.

– Разве ты еще не вырос? – улыбнулся РодионНиколаевич. – Приезжай в Москву, знаешь, какие у нас девушки? Нигде большетаких нет.

– Да, наверное, если судить по маме…

– Петя, а твой отец русский?

– Наполовину, а наполовину немец, но родился и вырос вРоссии.

– А ты учишься?

– Да, в техническом университете.

– И кем собираешься быть?

– Собираюсь строить мосты, как отец.

– О, серьезная профессия.

– А вы кто по специальности?

– Я журналист. А мама? Мама тоже из России? И тожедавно не была там?

– Да…

– Петя, ты не удивляйся, что я спрашиваю… Мне… мнеужасно нравится твоя мама…

– А я заметил, – широко улыбнулся Петя.

– Тебе это неприятно?

– Наоборот. Мама осталась одна, ей плохо. Знаете, какихтрудов мне стоило вытащить ее сюда… Она любит теплое море… Они с отцом припервой же возможности уезжали куда-нибудь к теплому морю… Родион Николаевич,это вы подарили маме розу в вазочке?

– Я, – покраснел вдруг Родион.

Хороший мужик, подумал Петя.

1987 год

Платон ворвался в квартиру веселый, заросший бородой,загорелый.

– Мама! Мамочка, я вернулся!

– Ох, Тоник, какой ты красивый!

– Мам, я голодный, как сто волков!

– Ступай в душ и приходи на кухню.

Через десять минут он уже уплетал приготовленный матерьюзавтрак, весело сверкая глазами. Мать сидела напротив, подперев рукой щеку, и сгрустью глядела на своего любимчика. У него вдруг кусок застрял в горле.

– Мама, что-то случилось? С отцом?

– Нет-нет, с нами все в порядке… Тоник, я хочу сразутебе сказать… Чтобы… Одним словом, на днях приходила Ева…

– Ева? Приходила к тебе? Она что, залетела? –вдруг испугался он.

– Нет, Бог миловал.

– У нее что-то стряслось?

– Тоник, ты можешь выслушать, не перебивая?

– Слушаю, мама.

– Тоничек, она сказала, что… Что у вас ничего неполучится… Что она… Что у нее другой…

– Что за бред? И почему об этом надо сообщать тебе?Ничего не понимаю!

– Она принесла все мои подарки назад. Поблагодарила задоброе отношение, сказала, что ничего не нужно, ни ремонта, ни поездки в Крым…Однако, вполне порядочная девочка…

Платон с досады стукнул кулаком по столу, да так, чтофарфоровая крышка от масленки подпрыгнула и слетела на пол.

– Тоник! – поморщилась мать.

– Извини, мама, но я не понимаю…

– Чего ты не понимаешь? Что девушка влюбилась вдругого? Такое случается, сын. Правда, я не понимаю, какого рожна ей надо? Мыхорошо отнеслись к ней, ты молодой, красивый, перспективный, из состоятельнойсемьи… И означает ее поступок только одно – она просто дура. А у меня, честноговоря, камень с души свалился. Все-таки мать в Израиле… Как-то мне спокойнеестало. А девушку ты себе в два счета найдешь. Только уж постарайся выбрать изнашего круга, меньше проблем. И не вздумай впадать в депрессию, твоя Ева тогоне стоит.

– Так я и знал… не надо мне было ехать с ребятами…

– Тоник, что за глупости, если она нашла другого?

– Но почему, мама?

– Тоничек, ну откуда же мне знать? Может, он в постелибольше ей подходит…

Платону кровь бросилась в лицо. Ничего хуже мать сказать немогла. Ревность, обида, оскорбленное чувство собственника буквально душили его.

– Нет, мама, я не верю! Тут что-то не то… И я этовыясню! Прямо сейчас!

– Тоник, это, конечно, твое право, но не советую!

– Мама, я уже большой мальчик! И я хочу понять!

– Тогда сбрей бороду. Без бороды ты куда лучше!

– Думаешь?

– Уверена!

По дороге к Еве Платон решил, что сделает вид, будто ничегоне знает. Просто заявится к ней без предупреждения. Пусть она сама ему всескажет, а то мало ли… Он вдруг заподозрил родителей в заговоре против Евы. Мол,он гордый и не поедет дознаваться… Что-то подобное они проделали когда-то состаршим братом. Недаром тот ушел из дому и скитается невесть где… Но он непозволит… Хотя мама ведь не возражала, когда он заявил, что поедет к Еве. Аможет, они сами подсунули Еве какого-то парня и тот сумел ее отвлечь? В ихкругу подобные штуки практиковались. Высокопоставленные мамаши и папаши частоничем не брезговали, чтобы не допустить мезальянса… Он вспомнил Инку,одноклассницу, которая влюбилась в сына простого шофера. Кончилась история тем,что паренька спровоцировали на драку, а потом посадили на три года. Инка биласьголовой об стенку, рыдала, потом выскочила замуж за сына посла, а через годпокончила с собой, выбросилась из окна… Подходя к подъезду Евиной пятиэтажки,он был уже уверен в правильности своей догадки. Но нет, дорогие предки, со мнойэтот номер не прохиляет! Взбежав на третий этаж, он сразу увидел, что дверьквартиры приоткрыта. Оттуда пахло краской.