невидимым. Что бы там ни было — оно пропало, но наверняка оставалось где–то рядом, а мне было нужно любое преимущество.

Мои ноздри пронзил запах, который ни с чем невозможно спутать, а из темноты где–то за левым плечом раздался голос моего помощника.

— Нам стоит поглядеть получше, как думаете, сэр?

— Стоит. — С сомнением проговорил я — в таких обстоятельствах мы почти ничего другого и не могли бы сделать, хотя я предпочёл бы бежать в противоположном направлении так быстро, как смогу. Опыт подсказывал, что если что–то хочет тебя убить (или хотя бы сильно попортить день), а ты не знаешь, что это, то в долгосрочной перспективе куда безопаснее будет рискнуть и узнать, с кем столкнулся.

Я вновь постучал по вокс-бусине.

— Мы с Юргеном пойдем вперед и проверим. — Сообщил я Грифен. — Дайте нам пару минут и, если ничего не услышите, идите нам вслед. — Я взял паузу, достаточную для того, чтобы мои следующие слова прозвучали как шутка. — Но если услышите крики или стрельбу, не стесняйтесь и идите сразу.

— Так точно, комиссар. Удачи. — Это прозвучало совершенно искреннее. По правде говоря, когда мы выступили вперёд, я прижал большой палец к ладони[50], хотя был уверен, что у Него-на-Земле, наверняка, найдутся более важные дела, чем следить за тем, чтобы в моей несчастной шкуре не понаделали лишних дыр.

Хотя Юрген не умел двигаться так бесшумно как я, а его присутствие позволяло легко обнаружить нас даже в темноте, за годы службы мой ординарец научился не хуже меня избегать внимания существ, что хотят нас убить, и вскоре мы оба немало отдалились от Грифен и её отряда. По юргенову дыханию — а он всегда начинал дышать глубоко, когда тащил что–то громоздкое — я понял, что он явно взял мельту и готов немедленно её применить — это одновременно обнадёживало и тревожило. Я тут же изменил положение, став идти чуть позади Юргена, чтобы не попасть под огонь.

Слабое свечение, что виднелось дальше по туннелю, стало отчётливее, будто мы приблизились к его источнику, но оставалось рассеянным и отбрасывало мягкие тени на щербатые, изломанные стены, окрашивая их в нежные пастельные тона, которые, казалось, меняются всякий раз, когда мне почти удавалось определить, какой же это цвет. Картина была на диво успокаивающей — я оставался начеку лишь благодаря покалыванию в ладонях и хорошо развитой паранойе. Внезапно, на меня нахлынул приступ дежавю: запах явно был знаком, но воспоминание ускользало и пряталось, как я не пытался его настигнуть.

Юрген принюхался

— Смешной запах. — Сказал он, как всегда глухой к понятию «ирония». Я осторожно вдохнул и понял, что привычный мне способ в темноте определять, где находятся Юрген, дал сбой. Мой ординарец был прав — в воздухе витал слабый, тонкий аромат, что казался раздражающе знакомым, но моя память никак не могла понять, откуда. — Никак не пойму, откуда он.

— Тебе он знаком? — Спросил я, пытаясь унять волнение в голосе.

Мой помощник кивнул — сейчас он был похож на плотную тень на фоне окружающих нас сумерек.

— Только не помню, откуда. Думаю, ничего хорошего это не значит.

— Я тоже так думаю. — Признался я, борясь с совершенно неуместным чувством спокойствия. Этот лёгкий дурман был бы приятен в любых других обстоятельствах, но в подземном лабиринте, полном врагов, мог привести к смерти; всё, что притупляло чувства и замедляло движения, было явной опасностью. Увы, я ничего не мог поделать — мне не пришло в голову захватить респиратор, так что я просто старался дышать неглубоко и через рот.

— Нашли что–нибудь? — Мне показалось, что Грифен спросила это всего через несколько минут, но могло пройти и вдвое больше или вдвое меньше времени — настолько мои ощущения притупились. Я машинально покачал головой и только потом разум напомнил мне, что лейтенант не видит меня — ещё один дурной знак. Я на миг убрал лазпистолет в кобуру, снял кушак и обмотал его вокруг лица, закрыв нос и рот — это могло и не помочь, но всё же лучше, чем ничего. — Нам идти за вами?

— Оставайтесь на месте. — Отозвался я по воксу, вновь берясь за пистолет и чувствуя, насколько спокойнее стало, когда оружие оказалось в руке. Меня вновь охватили подозрения — я гадал, не может ли странный запах, который моя самодельная маска слегка ослабляла, обладать психотропными свойствами или даже служить неким оружием. Если всё и правда так, беспокоиться не о чем — я уже успел им надышаться, хотя не был уверен, как он подействует на солдат — когда все станет плойново, последнее, что мне понадобится, так это банда сбитых с толку гвардейцев с лазганами у меня за спиной. Дружественный огонь зря называют столь безобидным словом — дружественности в нём никакой.

— Так точно. — Ответила Грифен, и по её голову было понятно, насколько ей не по душе стоять на месте, так что я решил немного разговориться.

— Здесь странный воздух. Не уверен, в чём дело, но может быть какой–то токсин. У нас немного кружится голова. — Я взглянул на Юргена, который, как и всегда, был совершенно невозмутим, но никак мне не возразил. — Я бы предпочёл, чтобы никто другой им не надышался.

— Понимаю. — Подтвердила Грифен. — Возвращайтесь, как только сможете. Когда окажемся наверху, то на всякий случай вызовем ребят из медики{3}.

— Хорошая мысль. — Одобрил я, успокоившись от того, что запах не оказался смертельным, у того, что таилось снизу, уменьшились шансы закончить начатое, а вероятность того, что я сумею избежать долговременных последствий от токсина, немало возросла. А ещё, так больше окрепла иллюзия того, что я забочусь о солдатах, что прикрывают мне спину. Воодушевлённый этими мыслями, я вернулся к насущным вопросам.

— Ты это слышишь? — Спросил я Юргена.

Он кивнул.

— Похоже на голоса. Но не могу разобрать, что говорят.

— Я тоже. — Как можно тише сказал я. Даже шёпот разносился по туннелям эхом, приглушённым, но понемногу усиливающимся. Я не мог сказать, когда впервые раздались эти чужие голоса — то ли потому что отвлёкся на разговор с Грифен, то ли потому что надышался местным воздухом — а может из–за того и другого. Но голоса точно были.

Я не шевелился, прислушиваясь изо всех сил, а все мои инстинкты