мелькнуло — как он спасал в первый раз Марию из рук насильников. За ним заскочил верный Митяй. Нечленораздельно что-то рыча, Алексей раскидал столпившихся казаков и чуть не убил приятеля Якова с только что сдернутыми портками, отбросив в сторону на сажень. Не успев ничего понять, тот треснулся со всего маху об стену да так и остался лежать осыпанный трухой.

Пока богатырь Митяй раздавал «гостинцы» несостоявшимся насильникам, обезумевший Алексей, плохо соображая зачем, метался и подбирал разодранную одежду, пытаясь прикрыть вызывающе белевшее распластанное на соломе тело.

Матросы Рябой и Красев, разгоряченные дракой, ворвались в амбар на помощь товарищам — и застыли… Отвели глаза. Рябой молча вышел и с мрачной решимостью направился в ближайший курень, на ходу заряжая револьвер.

В это время послышались приближавшиеся выстрелы: мчались на выручку совладавшие с конями бойцы второй тачанки, ввязываясь в уже переломленный ход боя.

В амбар наконец-то пробился потрепанный командир Беринг с порванным рукавом — и застал там плачущего Алексея. Кое-как обмотав бесчувственное тело комиссара обрывками одежды и прижав к себе, тот раскачивался и целовал растрёпанные волосы лежавшей у него на плече поникшей головы.

— Поубиваю, сволочи, каждого достану, — зыркая страшными глазами, шептал он.

Рябой шагнул внутрь: он раздобыл одежду с плеча какой-то дородной казачки, стянув по дороге сохнущее белье, — и они бережно облачили в нее все еще не пришедшую в себя Марию.

Подошедшие матросы обрушили на Алексея свой гнев, именуя предателем и дезертиром, виня его в трагедии.

— Иди отсюда, гнида! — в сердцах крикнул усатый матрос-малорос. — Таких, как ты, надо по законам военного времени… Возились с тобой много!

Алексей оцепенел, ошарашенный взваленным на него бременем страшной, неподъемной вины… Потом, бережно положив женщину, выпрямился, растерянно посмотрел на товарищей, на Беринга — и вышел.

Потрясенные матросы понесли комиссара на руках к тачанке.

— Алексей! — сзади окликнул друга разведчик Серёга Седой. — Надо поскорее с ними уезжать… Нельзя нам здесь…

Алексей безразлично махнул рукой и побрел прочь. Митяй вздохнул и отправился запрягать своего и Алексеева коней — не оставлять же друга…

К вечеру все двенадцать разведчиков вернулись в батальон — но какой ценой…

Глава 18

Дивизионный врач не увидел надобности делать комиссару трепанацию.

— Зрачки одинаковые, на свет реагируют с синхронной живостью, локальной неврологии не отмечается, — важно произнес он, закончив осмотр.

Однако комиссар пришла в себя не сразу, с трудом начав узнавать окружающих: все же травма была нешуточная. Головные боли и усталость одолевали ее еще целый год. После происшедшего Марии было тяжело физически, но еще сложнее — морально, и только недюжинная сила воли не позволяла распускаться.

Едва Марию Сергеевну перевели в общую палату, как товарищи стали навещать любимого комиссара. Приходили каждый день, если не чаще, — с гостинцами, с новостями, делились горестями и радостями, так что фельдшер вынужден был распорядиться ограничить визиты, давая больной возможность отдыхать. Бойцы жалели Марию Сергеевну, вздыхали, кипели негодованием и жаждой мести, но постепенно страсти улеглись.

Алексей переносил неприязненное отношение моряков с терпением, считая, что достоин и худшей кары. Он не смел приближаться к палате комиссара и только молча переживал, казнил себя, мучился, а по ночам вздыхал и бродил по лагерю, тревожа товарищей. Иногда, озираясь, он старался незаметно передать с кухаркой Майей букет полевых цветов, попадавший в комнату комиссара якобы по собственной инициативе кухарки. Дородная Майя жалела его и не отказывала в такой малости.

Однажды Мария Сергеевна увидела в окно его рослую фигуру, удалявшуюся от больничного корпуса, а через несколько минут зашла Майя и принялась устанавливать букет: вот, мол, свеженьких принесла — глаз порадовать. Мария Сергеевна облокотилась на спинку кровати и задумалась.

* * *

Алексей выбрался в тыл повидать отца Серафима. Тот, узнав о стычке казаков с бойцами морского батальона, огорчился, долго скорбел душой. Он совершил молебен о выздоровлении болящей рабы Божией Марии, обещал и впредь не оставлять ее молитвой и уже по собственному почину отдельно помолился о непраздной Дарье. Отец Серафим долго беседовал с Алексеем, увещевая:

— За грехи наши расплачиваемся не только мы сами, но страдают и невинные люди. К примеру, дитя твое покинутое… В этом и заключается неправедная, губительная сущность греха. О чем же ты думал, Алеша? Забыл о высоком звании христианина — а за последствия не только в этой, но и в будущей жизни отвечать приходится… В тот момент, конечно, ты не мог не вступиться за Марью Сергеевну, но и твоя есть вина в том, что такая ситуация сложилась. Плохо: не устоял — поддался искушению, поступил безответственно, не по-мужски. Не удержался в стороне и от гибельной и бесплодной междоусобной борьбы. Не стоек ты, Алеша, в борьбе с грехом. Но не отчаивайся. Падая — поднимайся! Ну а раба Божия Мария… Из того, что ты рассказываешь о ней, следует, что душа у нее — живая, и, хотя пока что служит она ложным идеалам… Господь властен все устроить. А ты — привози-ка вскоре чадо свое крестить. — При этих словах Алексей удивленно вскинул голову. — А то потом надолго родные края покинешь и не скоро его увидишь. Не отчаивайся: Господь управит, — и отец Серафим накрыл его голову епитрахилью.

Глава 19

Дарья разыскала место дислокации морского батальона и приехала с матерью, принеся на раздавшейся груди посапывающего младенца. Она подошла к часовому — по ее горячей просьбе послали за Алексеем. Тот нехотя подошел, отворачивая взгляд. Дарья что-то горячо и жалостливо втолковывала, показывая сына, плакала. Алексей слушал, гоняя желваки на напряженном лице, и угрюмо глядел вдаль. Дарья совала ему домашней снеди в узелке — не взял. Постоял и отошел прочь. Дарья еще выжидала, на что-то надеясь, потом повернулась и побрела к телеге побитой собакой.

Комиссар издали наблюдала за ними и хмурилась. При первой же возможности она вызвала Димитрия и попросила его поговорить с Алексеем насчет жестокого и недопустимого отношения к жене. Себя она считала не вправе вмешиваться в их жизнь. Через день в ответ на ее вопросительный взгляд Митяй только беспомощно развел руками — мол, попытка не удалась. Комиссар задумалась о других подходах — надо было найти авторитетного, значимого для Алексея человека. Однако вышло иначе. Случай повлиять на Алексея представился скорее, чем предполагалось.

* * *

Разведчики отправились на вылазку проверить сообщение о том, что к генералу Деникину с Украины для прорыва обороны красных поступило артиллерийское подкрепление, расположившееся в районе селения Мытищи. В Мытищах надо было выйти на