— Он и мне не давал, — пояснил водитель, — иногда приезжаливместе, и ему неохота было подниматься наверх. Тогда он мне ключи отдавал и янес продукты на кухню.

— Значит, и воду тоже вы покупали и относили на кухню?

— Привозил, — вздохнул Миша, — меня уже допрашивали впрокуратуре. Но я покупал, как обычно, ящик в супермаркете. Я ведь его неоткрываю. Только приношу и оставляю на кухне. А что там внутри, откуда мнезнать.

— Вы хорошо знали умершую?

— Елизавету Матвеевну? Конечно, знал. Добрая женщина была,царство ей небесное. Одна внучку растила. На трех или четырех работахкрутилась, чтобы у Тани, ее внучки, все было, как у людей. Ведь дочь ее уехалаеще полтора года назад.

— Эдуард Леонидович сообщил мне, что ее дочь уехала вЮгославию.

— Ну да, наверное, туда. А может, и не туда. Может, в Турциюкакую-нибудь или в Африку много сейчас наших девочек там околачивается.

— Она поехала на заработки?

— Да какие там заработки? В баре работать завербовалась.Знаем мы эту работу в баре. Сначала водку наливает, а потом ее клиенты щупают.А что делать? Молодая женщина одна была, без поддержки и без мужика. Что ейоставалось? На Тверскую выходить, мужиков с «тачками» искать?

— Подождите, — чуть поморщился Дронго. Ему всегда ненравились подобные жаргонные выражения, — почему на Тверскую? У нее не былоработы?

— А у кого она была? — спросил Миша. — Нам еще повезло последефолта девяносто восьмого, когда половину наших ребят пришлось уволить. Иникто не винил Эдуарда Леонидовича, все видели, в каком мы дерьме оказались. Аона работу еще раньше потеряла. И после августа уже ничего найти не могла.Несколько месяцев туда-сюда тыкалась. Если на работу берут официанткой илиуборщицей, значит, нужно сначала с начальником переспать, да еще сносить егооскорбления и приставания. Работать весь день и получать гроши. У нее уже дочьросла. Да и совестно ей было на шее у матери сидеть. Сначала пробовалазаработать, как остальные. Даже появился у нее постоянный клиент, с машинойпохожей на авто Егора. Но ничего из этого не получилось. Не знаю, почему. То лихарактер она свой показала, то ли ему нужна была гладкая баба для забавы,только их отношения быстро закончились. Вот она и завербовалась куда подальше.А ребенка, значит, у матери оставила.

— Кто был ее мужем?

— Не знаю, — пожал плечами Миша, — у меня знакомый в Мытищахживет. Мы с ним еще на такси вместе работали. Он мне о них немного рассказывал.А кто муж и почему бросил — не знаю. Известное дело — мужик только брюкамипотрясет, а баба уже с пузом ходит.

— Значит, это вы рекомендовали погибшую на работу в доме?

— Выходит, что я, — согласился Миша, — она работала много. Яже говорю, они соседи моего кореша. Живут на первом этаже. Вот я и решилсказать про нее Эдуарду Леонидовичу. Прежняя домработница уволилась, куда-тоуехала, он и взял Елизавету. Хорошая она женщина была.

— Вы знали, что на этой квартире Эдуард Леонидович иногдапроводит конфиденциальные встречи?

— Какие встречи?

— Личные, — поправился Дронго.

— Конечно, знаю, — улыбнулся Миша, — мы девочек часто сюдавозили. Он заказывает, значит, сколько ему нужно. А мы привозим. И почему нет?Мужик он еще молодой. Жена все время в Европах сидит с дочкой, которая тамучится. Наведывается в Москву, как в командировку, два раза в месяц. Ну ипотянуло его на это дело. Все правильно.

— Женщин вы привозили сюда? Я имею в виду из отелей?

— Да. Мы привозили.

Миша вздохнул, обернулся в сторону кабинета, откудадоносились голоса его хозяина и Трошкина, — они что-то обсуждали. Потомдобавил:

— Меня Эдуард Леонидович предупредил, чтобы я вам всерассказывал. Ничего не скрывая. Поэтому спрашивайте, что хотите. Я вам отвечу.

— Вот я и спрашиваю. Насчет женщин.

— Я возил, — сказал Миша с таким видом, словно признавался всовершении убийства, — в прокуратуре я ничего не сказал. Зачем им копаться внаших делах. А дамочки солидные были. На полчаса приезжали и уезжали. Виднобыло, что по делу, а не для баловства.

— Вы это видели по их лицам? — уточнил, скрывая улыбку,Дронго.

— Нет, не по лицам. Сразу видно, когда идет фактурнаяженщина. Одежда другая, поворот головы, разговаривает иначе. Мы ведь таксисты,у нас глаз наметанный. Правда, иногда ошибаюсь. Однажды в свою машину взял ядамочку. Субтильная такая, по-иностранному кудахтала, дорогими духами от неенесет. Ну, думаю, иностранка. Она мне адрес дала — где-то в Измайлове, мы тудаи поехали. А там нас ждет молодой человек лет тридцати пяти. Увидели они другдруга, бросились на шею, плачут, кричат, обнимаются. А потом она мне дает сторублей и просит, чтобы я их оставил одних. Конечно, не положено, но ясогласился. Поставил машину в парке, а сам за поворот прошел, чтобы видеть свою«Волгу». Мало ли что. Хотя раньше такого беспредела не было. Ну и разглядел ясо своего поста, что, значит, они там этим делом занимаются. Я прямо обалдел.Иностранка, а так себя позорит. Потом этот парень ушел, а я ее повез в отель.Она все торопилась, показывала мне на часы. Я думал не заплатит, когда приедем,но она, уходя, сунула мне еще полтинник. По тем временам большие деньги были.Вот с тех пор я и начал к дамочкам приглядываться.

— Судя по деньгам, это было еще в советское время? —улыбнулся Дронго.

— Да. В восемьдесят третьем, — ответил Миша.

— А вы не подумали, что эта иностранка не могла тогдапривести в гостиницу своего гостя. И встречаться с ним не могла. Может, у нихэто было единственное место и единственное свидание. Тем более, что онаторопилась в отель. Такое вы исключаете?

— Да нет, я все понимал. Время было такое. Но сейчас онодругое. И дамочкам нечего опасаться.

— У вас целая философия. Так кого вы привезли первой?

— Из «Националя» привез. Такая фактурная блондинка.По-русски с сильным прибалтийским акцентом говорила.

— Долго она была здесь?

— Нет. Минут двадцать-тридцать. И сразу они вышли.

— Что было потом?

— Потом мы ее оставили и за другой поехали. Она в«Метрополе» жила. Тоже не здешняя. Таджичка, наверно. По лицу видно, что ненаша. Но по-русски лучше меня говорила. Хотя она только несколько слов сказала,когда мы ехали на квартиру. И все время оборачивалась, словно боялась, что занами следить будут. Вот дамочки какие бывают. Сама в Москву на халяву приехалаи еще мужа боится.

— А обратно?

— Обратно все время молчала. Только «спасибо» сказала, когдая ее привез, и пошла в гостиницу. Эдуард Леонидович не смог сам ее проводить,меня попросил.