Передо мной огромная комната, одновременно являющаяся и гостиной с диваном, и столовой с кухней, и спальней, кровать которой отделена от общего пространства стеклянной решетчатой перегородкой. Никаких обоев и штор. Бетонные стены и панорамные окна в пол на двадцать пятом этаже. И всего одна дверь. Видимо, та самая ванная.

— Ты голодная? Могу заказать пиццу, — не замечая моего ступора, Марк скидывает кроссовки и, аккуратно поставив их у порога, топает вперед.

— Не нужно. Мне бы просто душ и отдыхать, — прочистив горло, всеми силами перебарываю адское чувство смятения.

Разувшись, стягиваю с плеч джинсовку, бережно укладываю ее на пуфик у двери и следую за Марком. Мне неловко до мгновенно заледеневших рук и моих голых стоп, касающихся на удивление тёплой плитки на полу.

И пока я настороженно рассматриваю логово Марка, погруженное в весьма интимный полумрак, меня ловят в тесные объятия его руки.

— Лика, на тебе лица нет. Ты чего? Тебе здесь настолько неуютно? — Громов чуть ли не с расстройством в глазах внимательно рассматривает мое лицо.

— Нет, что ты! У тебя здесь очень классно. Правда, — тараторю я, укладывая ладони на его плечи. А потом все-таки вздыхаю. — Просто.

— Просто ты стесняешься.

— Да, — я смущенно кусаю губы.

Это даже больше, чем смущение. Внутри меня все дрожит. И Марк лишь усиливает это чувство. Обхватывает мое лицо ладонями и касается меня осторожным поцелуем.

— Тогда давай просто ляжем спать. Ванная, как и моя кровать в твоём распоряжении. Я перемещусь на диван. Договорились?

Зажмурившись быстро-быстро киваю.

— Только мне не во что переодеться, — бормочу и стараюсь не сгореть от смущения.

Я ведь понимаю, что сейчас намекаю на то, что мне нужно отжать у Марка футболку. И эта, казалось бы, невинная просьба отдает тяжестью вниз моего живота.

— Понял. Не дурак, — смеётся Громов, поглаживая мои пылающие скулы большими пальцами.

Пока я принимаю душ, из ватной головы не идет мысль, что там за дверью Марк и больше никого. Мы одни в этой квартире. И нам не по десять лет...

Каждый мой нерв натянут и налит жаром. Я никогда не была с мужчиной так близко и так наедине. И в физическом плане тоже. Я не боюсь Марка, но. Хочу ли я? Готова ли?

— Лика, блин. — шепчу своему отражению, стоящему в серой широкой футболке с разметавшимися по плечам влажными волосами.

Лицо горит. Внутри горит. Я дико растеряна, но не буду же здесь прятаться всю ночь?

Марк уже в одних джинсах, уставившись в экран телефона, полулежа ждет в гостиной на своем диванчике. Заметив меня, быстро он приподнимается с подушек и старается не меняться в лице. Но взгляд мгновенно приковывается ко мне. Скользит по моему телу и жадно задерживается на моих голых ногах и бёдрах, едва прикрытых его же футболкой. А мои глаза впиваются в рельефные мышцы, увитые узорами татуировок. И мне хочется не только смотреть, но и коснуться их. Почувствовать.

— Спокойной ночи, Рыжик, — сипит Марк, а его кадык нервно дёргается вниз.

Я останавливаюсь напротив, а потом, не думая, просто проскальзываю вперёд к нему. Перегнувшись через спинку дивана, быстро и невинно целую застывшего Марка в губы:

— Спокойной ночи.

И больше не задерживаюсь рядом и секунды. Через секунду я уже скрываю свое смущение под пледом на его кровати.

И где бы мне найти такое нужное самообладание? Простыни, подушка. Здесь каждый миллиметр пахнет Марком. И одного запаха мне уже мало. Чувствую себя принцессой на горошине, когда под шум воды в ванной пытаюсь как можно скорее провалиться в сон.

Потому что меня знобит. Не могу унять это чувство, даже когда квартира погружается в тишину и темноту. Громов, как и обещал, разместился на диване.

— Марк, а где кот? — неожиданно вспоминаю белоснежного британца. И что-то мной не было замечено ни единого намека на его присутствие.

— Так Плюш живёт у отца в доме, — тихо посмеевается Громов. — Понравился?

— Ага. Он крутой, — смущённо бормочу, сжимая край покрывала.

— Как и я?

— А ты мурчать умеешь? — вызывающе хмыкаю я.

— И мурчать могу, и люблю, когда меня глядят... — в низком бархате мужского голоса слышу откровенные провокационные намёки.

Мои щеки снова опаляет жар...

— Марк...

Прижав плед к груди, шепчу во мрак достаточно громко, чтобы тут же услышать басистое:

— М-м?

— Тебе точно там удобно?

— Мне нормально.

Опять молчу, пока внутренний голос не заполняет мои мысли уже на разрыв: «Да скажи ты ему наконец!»

— Иди сюда.

— Уверена? — тихо хмыкает Марк.

— Да. — Мой ответ тонет где-то в подушке, в которую я прижимаюсь лицом.

Просить Громова дважды не пришлось. Он укладывается на противоположный край кровати.

— Я могу тебя просто обнять?

До бегущих по спине мурашек и бешеной пульсации внизу живота чувствую, что Марк близко ко мне. Очень близко. И своим молчанием я даю согласие.

Его руки бережно погружают меня в тёплый дурманящий кокон.

— Ты обещал не приставать. — срываюсь на шёпот, когда чувствую каменное, горячее тело Марка за своей спиной.

Его обнажённая грудь, литой пресс. Громов в одних боксерах. И там тоже. все каменное.

— Лика, ты полуголая рядом. Я не могу реагировать на тебя иначе. С ума по тебе схожу. Черт! Я хочу тебя. Но не трону, пока не пойму, что ты хочешь этого сама, — хрипло шепчет Марк, утыкаясь носом мне шею. Его ладонь протискивается между моими руками, плотно прижатых к груди. Находит мои пальцы и крепко переплетает их со своими. — Спи, Рыжик. Ни о чем больше не думай.

И я больше не думаю. Даже о той странной встрече в библиотеке.

Потому что сейчас в руках Марка засыпаю именно я...

Переворачиваюсь набок и попадаю носом во что-то нежное и сладко пахнущее. Распахиваю глаза и изумленно замираю под покрывалом.

Розы. Огромный букет алых роз на соседней подушке, где ещё ночью спал Марк.

С ума сойти. Громов когда-нибудь угомонится? Сияя улыбкой, осторожно ныряю лицом в нежные бутоны.

А потом прислушиваюсь и к звукам вокруг. Идеальная тишина. Я точно одна в квартире. А где сам Марк?

Подрываюсь с кровати и мчусь за своим телефоном, брошенным где-то на столике в гостиной. А в нем уже с десяток пропущенных от Насти и одно единственное смс от номера с пятью восьмёрками. Смущенно морщусь, глядя на цифры. Блин, надо бы переименовать уже.