монеток и какие-нибудь ненужные украшения. Если таких не найдется, можем сходить и купить что-то недорогое.

— А что изменится, если домовой с нами подружится?

— Наши продукты будут храниться дольше, пол будет всегда чистым, не будет скапливаться пыль, в нашу комнату не сможет зайти никто, у кого злой умысел. Мы не будем терять вещи, а если что-то нужно найти, можно будет просто попросить об этом домового. А еще комары, тараканы и прочая живность не будет заводиться.

— Звучит волшебно, — недоверчиво качает головой Ланиэль. — Думаю, стоит попробовать. Блюдце и молоко у меня есть. Сейчас.

— А у меня есть печенье! — подхватывается с места Юма.

— А я заранее заготовила коробочку с украшениями, — улыбаюсь я.

Общими усилиями собираем домовому угощение, девочки добавляют несколько ненужных им украшений в дополнение к моим, и мы прячем все в самый темный угол.

— А теперь садитесь на кровать и молчите, пока не закончу, — строго произношу я. — И не бойтесь, если увидите или услышите что-то странное — он добрый дух.

Закрываю глаза, сосредотачиваюсь, а затем особым ведьминским голосом произношу:

— Хозяин, будь ласков, отведай угощение и прими наши подарки.

Дождавшись, пока начнет ощущаться его незримое присутствие, добавляю:

— Приветствую тебя, хозяин. Если станешь нам помогать — раз в месяц буду наливать тебе молока с печеньем.

— Договорились, — ответный голос едва слышен, но в то же время словно заполняет всю комнату, отражаясь эхом от стен.

Киваю, и присутствие домового исчезает. Улыбаюсь настороженно смотрящим на меня девушкам:

— Вот и все.

— Как-то это жутковато было, — передергивает плечами Ланиэль. — Вот теперь я точно верю, что ты — ведьма.

— Не переживай, — улыбается Юма, — у Арьяны очень спокойный характер. Мы с ней уже почти год знакомы, и за это время она прокляла всего одного человека — своего бывшего.

— Правда? — глаза Ланиэль зажигаются любопытством. — И как именно?

Улыбаюсь:

— Теперь, когда он захочет соврать кому-нибудь женского пола, вместо вранья у него изо рта будет вырываться кваканье.

— Ничего себе! — улыбается соседка. — Но он это действительно заслужил.

— Ладно, — улыбается Юма и встает с кровати, — чемоданы сами себя не распакуют.

Следую ее примеру и тоже принимаюсь за разбор вещей. Ланиэль перебирается на широкий подоконник и смотрит то за нашей суетой, то в окно. Внезапно она вскрикивает:

— Обалдеть! Вы только посмотрите! Это же Рейнир Арм! Значит, слухи верны, и он действительно решил переехать в общежитие!

— Который из них? — интересуется Юма, которая также как и я, подбежала к окну полюбопытствовать, о ком речь.

— Вон тот! Черноволосый с черным чемоданом. Он очень красивый! И очень неприступный! У нас половина группы по нему сохнет. Каждая надеется, что именно она сможет растопить его ледяное сердце.

— У вас что, красавчиков в академии мало? — скептически спрашивает Юма.

— Хватает. Но он такой… такой загадочный… такой непохожий на всех…

Парень, о котором говорит Ланиэль, поднимает голову и, кажется, будто смотрит в нашу сторону, отчего мы дружно шарахаемся от окна.

Но я успеваю заметить, что у него широкие плечи, большие глаза, высокие скулы, а справа, от камней сережек, вставленных в ухо, отражается свет. Похоже, теперь я знаю имя незнакомца, который мне помог уже трижды.

Глава 7

Перед сном по привычке шепчу заговор «на новом месте приснись жених невесте». Мне снятся золотистые глаза с вертикальным зрачком, высокие скулы, иронично улыбающиеся нежно-розового цвета губы, мягкие черные пряди, которые похожи на ночное летнее небо. Открыв глаза, озадаченно хмурюсь. Наверное, думала о нем перед сном, вот и приснился.

Еще вчера мы обговорили, как будут распределяться обязанности. На мою долю выпало готовить завтраки, на долю Юмы — ужины. Ланиэль призналась, что она в готовке не очень, но будет вместо этого покупать продукты. И что обедает обычно в столовой — часто пары ставят во второй половине дня, и не хватает времени вернуться в общежитие. А еще Ланиэль предложила помогать нам со стиркой — она знает заклинание, очищающее одежду.

Мы сочли такие условия вполне справедливыми, так что сегодня я приготовила на завтрак омлет с грибами, который всем очень понравился.

— Пойдем на медицинский осмотр сейчас? — спрашивает у меня Юма, допив свой чай.

Отрицательно качаю головой:

— Мне нужно связаться с матерью. После обеда она отправится на работу, а я очень хочу рассказать ей, что поступила и у меня все хорошо.

— У тебя есть артефакт связи?

— Что-то вроде того, — улыбаюсь я. — Только мне нужно подготовиться к звонку, чтобы ни мама, ни бабушка не смогли меня отследить, а то мало ли…

— Ничего себе! — радостно произносит Ланиэль. — Не думала, что жить в одной комнате с ведьмой так интересно. А мы можем остаться на время разговора?

— Только если пообещаете ни во что не вмешиваться и молчать.

— Обещаем! — хором произносят девушки.

Оттаскиваю в угол чемодан, который до конца так вчера и не разобрала, очерчиваю черным мелом круг на полу, внутрь которого могу с легкостью поместиться. По четырем сторонам света расставляю свечи, сваренные с добавлением трав, защищающих от сглаза: полыни, зверобоя, тысячелистника, душицы и крапивы.

Изнутри круг посыпаю солью и шепчу: «Ведьминские силы переведу, любую беду отведу. Как соль сыплю, так ваши злые деяния рассыплю, планы развалю, в прах обращу. Защити, сохрани, оборони, Зло и зависть людскую отведи. Вражью порчу назад обороти. Ни в тело, ни в душу заразы не пусти».

Затем достаю переговорное зеркальце и зажигаю свечи, приговаривая: «Огонь красный, огонь ясный защити меня от злых нападений. Поставь свой щит впереди, поставь щит позади, поставь щит по бокам, поставь щит по низам и по верхам. Зло от щита оттолкнется, ко мне больше не вернется. Да будет так!»

Наконец напоминаю подругам об обещании молчать, что бы ни случилось, мысленно представляю лицо матери, ее голос, ее запах и вглядываюсь вглубь зеркала. Сперва ничего не происходит, но уже через мгновение мое отражение начинает растворяться, а на смену ему приходит другое — черноволосой женщины с такими же, как у меня, фиалковыми глазами. Она яростно сверлит меня взглядом, а как только проявляется полностью, сразу же начинает орать:

— Ах ты, поганка! Да как ты посмела мне так долго не звонить! Я так волновалась! Я так переживала! Как ты могла даже на каникулы домой не вернуться! У тебя совесть, вообще, есть? У меня из-за тебя седой волос появился! Угораздило же меня родить такую неблагодарную!

Жадно рассматриваю лицо матери и не нахожу в нем никаких изменений, словно и не было этого года. Как