распространилась история о том, что евреи скупили большое количество зерна, погрузили его на корабли и приказали выбросить в море. В 1906 г. по Сет-дю-Норду распространилась информация о том, что умершие монахи и монахини пришли искать членов гонимых религиозных орденов и прятать их в пещерах до лучших времен. Во всех этих историях традиционные мотивы типично переплетаются с фактами. Но к этому времени популярная пресса дополняла народное воображение, и необыкновенные фантазии Лео Таксиля, написанные в стиле fin-de-siécle, свидетельствуют о том, что современный фольклор стал преимущественно городским.

К тому времени и традиционные рифмованные пословицы во многих местах были забыты. Теперь каждый, писал собиратель пословиц Франш-Конте в 1876 г., может позволить себе печатные календари, показывающие фазы луны и указывающие время посева, посадки и других работ. В других местах такое развитие шло медленнее, но даже в диком Морване мы слышим, что в 1911 г. во Флети (Ньевр) "нынешнее поколение не знает поговорок, которые раньше управляли всей жизнью". "Нынешнее поколение получило школьное образование, а в школе учат общепринятым поговоркам, предпочтительно выкованным в городских условиях. С появлением школ в 1880-х годах рухнули и исчезли своеобразные институты, призванные передавать нравы, предания и мудрость деревни, такие как лотарингские пиат-баны и куараи д'энфанс, где дети впитывали в себя предания местных ремесленников и других старших через традиционные сказки. Вместе с ними исчезла еще одна опора устной традиции.

Притчи по-прежнему использовались для привития взглядов на жизнь, на добро и зло, но это были уже совсем другие взгляды. Они учили отсроченному удовлетворению - "что откладывается, то не пропадает", - с чем ни один крестьянин не согласился бы, и правильно. Они учили, что каждый волен выбирать на свой вкус и цвет, что противоречило общинному мнению; что все профессии хороши ("нет глупой профессии"), в то время как каждый человек знал, что одни лучше других; что дни следуют один за другим, но все они разные. Они учили, что время - деньги, а кредит - ценность; что все новое - прекрасно; что просто захотеть чего-то - значит достичь этого (человек добивается успеха, если действительно этого хочет); и что ценности и образ жизни относительны: другие времена, другие пути. Крестьянин мог бы сказать "другие места, другие пути", но он знал бы, что только его собственные пути правильны.

Традиционная мудрость теперь уважала приличия. Господствующий класс по-прежнему считал, что только дурак может пытаться пукнуть выше своей задницы, но теперь подобный язык был отнесен только к сочинениям Монтеня, когда они не подвергались эксгумации. И ничто не могло быть принято иначе как на французском. Поэтому было много исключений. А память была короткой. В любом случае, старые люди уже не были мудрыми по определению, а старые слова уже не были мудрыми словами.

 

Глава 26. СГИНУЛ - ЭТО МУЗЫКА

 

В ТО ВРЕМЯ, когда свет был плохим, поводов для развлечений мало, публичные выступления вне церкви или ярмарки строго ограничены, музыка - домашняя и танец - играли важнейшую роль в жизни крестьянина.

Музыка была в основном песней: песней пастуха или пастушки, тружеников полей или прохожих, нищих у дверей, ткачей у станка или прядильщиц; мелодией, под которую рассказывалась сказка, баллада о памятном событии, бретонский гверц или баскская импровизация; вступительным вызовом в трактирных потасовках; основой и основой танца.

Певческие диалоги связывали крестьян или пастухов за много километров друг от друга. Жены по песням узнавали своих мужчин, возвращавшихся домой в вечернее время. Старики вспоминают, что "как только мы вдвоем выходили на дорогу, мы начинали петь". Во время эпидемии холеры 1833 г. бретонские крестьяне, на которых не обращали внимания официальные циркуляры и плакаты, прислушались к песне, в которой им рекомендовалось соблюдать меры предосторожности: есть мало фруктов и подмешивать уксус в воду для питья. Нищие разносили эти баллады из деревни в деревню, с фермы на ферму, а возможно, и с микробами холеры. В октябре 1870 г., когда префект Финистера рассылал приказы о мобилизации резервистов в ополчение, в его циркуляре была указана "деталь, имеющая важное значение: пусть те ополченцы, которые играют на musette или biniou [волынке], обязательно возьмут с собой свои инструменты. Они получат дополнительное жалованье".

Румынский исследователь доинде обнаружил множество народных песен, занимающихся с несчастьями, эксплуатацией, налогами, жандармами, воинской повинностью, голодом, ростовщичеством, угнетением и бесконечными страданиями крестьян, горечь которых едва ли можно сдержать.

 

А в Пиренеях мы слышим о женщинах, которых нанимали во время жатвы, чтобы они пели старые песни сегаиров. Они не работали, а просто шли за линией жнецов и пели, чтобы придать им ритм и сердце".

Песни об урожае могли быть связаны с местной легендой, например, о Жанне д'Ой-мет, соблазненной и оставленной сыном короля; или юмористическими, или полурелигиозными. Они также отсылали к самому произведению. В "Лоте" "соловей поет на моем позвоночнике" - это жесткость в спине и конечностях тех, кто проделывал свой путь, согнувшись почти вдвое, чтобы резать серпом "bas e round", низко и равномерно. Но, как и в данном случае, многие трудовые песни на самом деле были послерабочими. Один из респондентов фольклорного исследования отметил, что в Коррезе песни молотильщиков чаще появлялись в книгах, чем в амбарах, поскольку молотьба была тяжелой работой и поднимала достаточно пыли, чтобы отбить охоту даже у самых веселых работников. Поэтому флагель чаще звучал, когда мужчины пили или просеивали зерно.

Тяжелая работа, где требуется дыхание, не способствует пению". Возможно, поэтому мы слышим о женщинах, поющих дома для развлечения, где у них не было полевых работ, в то время как неподалеку, где они были "рабами земли", они молчали. Именно поэтому так много песен приписывается пастухам и ремесленникам. Бретонские ткачи, часто работавшие в домах своих заказчиков и перевозившие свои рамы с фермы на ферму, имели целый репертуар; их примитивные станки издавали "странный отрывистый звук", стаккато виолентных лязгов и столкновений, когда блоки прогоняли челнок через основу.

 

Но, опять же, кузнецу или кузнецу необходимо дыхание, и в любом случае его работа часто требовала полного внимания. Я склонен сомневаться в подлинности трудовых песен, связанных с греблей или забиванием свай, каким бы отточенным ни был их ритм. Именно более рутинные, повторяющиеся работы, такие как перетаскивание троса и подсчет улова соленого трески, располагают к пению и созданию песен. Поэтому великой бретонской фабрикой песен, "где поют столько же, сколько во всей Бретани", была льняная страна Трегорруа. Именно девушки и женщины, прядущие пряжу, пели во время работы и передавали песни. Точно