Но с приходом оккупантов ее слава возросла, поскольку она была замечена в весьма близких отношениях с германским военным губернатором фон Биссингом, имя которого навсегда осталось ненавистным для бельгийских патриотов. Фон Биссинг умер еще до конца войны. Его любовница пережила его и продолжала царить в своем кругу, когда в 1919 году бельгийцы, ужесточившие в ту пору репрессии, решили ее арестовать. Обвинения против нее были крайне серьезными: ее связь с немецким губернатором не вызывала сомнения.

Мадемуазель Анжель — назовем ее так — готова была опровергнуть выдвинутые против нее обвинения. По ее словам, она навязала фон Биссингу такой образ жизни, который ускорил его кончину к великой радости угнетенного населения. Своим ликованием Бельгия обязана ей, утверждала красотка. Кроме того, она оказала немало услуг бельгийской секретной службе — чего никак нельзя отрицать. И наконец, если бы она предстала перед судом — напомнила Анжель своим обвинителям, — ей пришлось бы назвать имена всех тех влиятельных лиц, и мужчин и женщин, которые за четыре года оккупации обращались к ней и, пользуясь ее влиянием, получали от германских властей бесчисленные мелкие льготы, пропуска и т. п. Удивительно, но дело против Анжель не было прекращено, однако его отложили в долгий ящик и фактически похоронили навсегда.

Каждый день и почти каждый час из 1564 дней, в течение которых длилась Первая мировая война, можно было наблюдать проявление образцовой дисциплины и доблести германских солдат. И почти каждый третий день этой ожесточенной, всепоглощающей борьбы те германцы, что находились на безопасных административных постах вдали от линии фронта, замышляли сокрушительный и героический ход, который дал бы возможность солдатам одержать победу на расстоянии и жестоко отомстить за поражение Германии. Расправа над медсестрой Эдит Кавелл стала одним из тех деяний, которые в буквальном смысле сорвали лавры с голов доблестных немецких воинов.

12 октября 1915 года отряд потревоженных до рассвета резервистов, получивших винтовки и приказ расстрелять беззащитную женщину, неожиданно перевесил все то лучшее, что было достигнуто Гинденбургом, Людендорфом, Хоффманом или Фалькенхайном, а также армиями отважной пехоты на поле боя. Немецкий проконсул Бельгии посчитал, что необходимо «показать пример», и для этой цели выбрали седовласую англичанку, надзирательницу больницы с безупречным послужным списком и умным, добрым лицом и с постыдной поспешностью варварски с ней расправились. Таким образом, представляя собой наилучший пример вербовки собственных врагов со времен сожжения средневековыми церковниками Орлеанской Девы в Руане в 1431 году!

Мисс Кавелл даже отдаленно не была связана со шпионажем. Но она обвинялась не в шпионаже, а в том, что способствовала «переброске солдат к неприятелю», что каралось 58-й статьей германского военного кодекса, как «военная измена». В 1914 году германская армия быстро одержала серию побед, начиная от захвата Льежа до занятия Антверпена, и принялась беспощадно расправляться с семью миллионами бельгийцев. Вскоре молодые люди призывного возраста стали массово исчезать из оккупированной страны, чтобы присоединиться к остаткам армии короля Альберта, прорвавшейся у Антверпена и пробиравшейся вдоль берега к позициям на крайнем левом фланге союзных линий. В этой лишь на первый взгляд покоренной стране скрывалось немало английских и французских солдат, раненных или отставших в августе, когда их части были отброшены во Францию напором превосходящих сил фон Клука и фон Бюлова. Сдаваться они не хотели; и при содействии подполковника Гибса из Уэст-Райдингского полка, раненного в сражении под Монсом, была создана гражданская организация для безопасной переброски их из Бельгии. Именно за то, что она посвятила себя выполнению патриотического долга, медсестра Кавелл и была приговорена к смертной казни.

С течением времени эта деятельность превратилась в умелую и крепко сколоченную тайную организацию, но вначале «подпольщики» действовали, исходя из чисто гуманитарных побуждений. У них и в мыслях не было сражаться против Германии на стороне союзников. Небольшой английской экспедиционной армии, отступавшей от Монса, пришлось оставить немало раненых. Их подбирали местные санитарные отряды, организованные бельгийскими врачами, затем укрывали и выхаживали в гражданских больницах, лечебницах и частных домах в Ла-Бувери, Ваме, Фрамери, Виэри, Патюраже, Кьеврене и других местах по соседству с Монсом.

Некоторые из этих раненых англичан были обнаружены немцами. Оккупанты расклеили объявления, в которых жителям приказывалось доносить обо всех таких случаях, но это только пробудило в честных бельгийских гражданах воинственный дух. Кто стал бы выдавать покалеченных и ослабевших раненых ненавистному врагу, чтобы их загнали за колючую проволоку, как военнопленных? В клинике доктора ван Хасселля в Патюраже слишком занятые другими делами немцы не заметили нескольких раненых солдат. Это способствовало появлению разнообразных планов тайной переброски выздоравливавших англичан, французов и бельгийцев за пределы зоны боевых действий.

Подполковник Гибс, залечивавший рану ноги, полученную в битве при Ваме, выздоровел и еще до того, как битва на Марне остановила германскую лавину, начал переводить группы солдат по суше в Остенде. Их снабжали деньгами, пайками и бельгийскими удостоверениями личности, которые в то смутное время достать было нетрудно; местные патриоты охотно служили им проводниками. 8 октября 1914 года генерал Ролинсон еще находился вблизи Гента со смешанным отрядом британских регулярных войск, французских территориальных войск и бригадой морских стрелков. Но падение Антверпена привело к полной эвакуации Бельгии. По настояниям англичан бельгийцы открыли шлюзы, и море затопило равнину, остановив продвижение правого крыла германских войск. Такой пункт, как Остенде, для задуманных Гибсом операций уже не годился, нужно было искать других возможностей на голландской границе.

Электрифицированные заграждения на границе, которые возникли в конце войны, не составляли проблемы. Но главная трудность заключалась в отсутствии укрытий на полпути к границе, где беглецы могли бы подождать, пока не зайдет луна и пока не соберется достаточно большая группа, чтобы переправиться в Голландию. Проводники — в большинстве своем опытные контрабандисты — переводили через границу по 10–20 человек зараз.

Доктор ван Хасселль отправился в Брюссель в надежде найти помощь. Мисс Кавелл он знал еще как начальницу школы сестер милосердия и решил обратиться к ней. Так как она ухаживала за ранеными с самого начала войны, то, видимо, охотно откликнулась помочь. Первым английским солдатом, направленным к ней, стал сержант Мичин из Чеширского полка. В дальнейшем солдат прибывало все больше, ей пришлось обратиться за помощью к своим друзьям, и многие соглашались спрятать одного или нескольких беглецов в своей квартире. Так возникла так называемая «кавеллевская» организация, чью деятельность впоследствии немцы признали столь подрывной и опасной. Медсестра Кавелл всего лишь упрашивала надежных друзей в Брюсселе дать убежище выздоравливающим беглецам.

Военные пропагандисты часто цитировали последние слова Эдит Кавелл, произнесенные в тот момент, когда она стояла перед взводом немецких солдат с направленными на нее ружьями: «Стоя здесь, перед лицом Вечности, я нахожу, что одного патриотизма недостаточно». Весьма вероятно, что эти слова были выдуманы после ее казни каким-нибудь слишком сентиментальным журналистом. Но приписываемая ей трогательная фраза могла спасти мисс Кавелл и ее соратников от постигшей их участи, если бы они смогли руководствоваться ею.