хотя бы и в ущерб другим и общей пользе государства»[2884]. Этот факт подтверждался в записке Министерства финансов, в которой указывалось, что «ведомственная политика должна быть заменена правительственной политикой, опирающейся на единый план, обязательный для всех ведомств — будущее России властно требует создания должной планомерности правительственных экономических преобразований»[2885].

Торгово-промышленные круги выдвинули свою, альтернативную идею мобилизации промышленности, поскольку «чем дальше, тем все шло хуже и, — по словам председателя Государственной Думы М. Родзянко, — не оставалось сомнений, что правительство не умеет и не может справиться с организацией тыла»[2886]. «Изучая действия правительственных органов с начала войны, мы приходим к убеждению, что эти органы не были на высоте требований, — подтверждал один из богатейших промышленников России П. Рябушинский в августе 1915 г., — и что снабжение (армии) не было организовано соответственно размаху войны»[2887].

Идея самоорганизации торгово-промышленных кругов прозвучала еще в мае, когда на 9-ом Съезде промышленников П. Рябушинский, только что вернувшийся с фронта, заявил «о необходимости немедленной мобилизации всех сил промышленности для снабжения армии всем необходимым»[2888]. Эти выводы были поддержаны представителями крупной промышленности и финансового капитала (А. Вышнеградским, А. Путиловым, В. Литвиновым-Фалинским), предложившими «хотя бы даже принудительным порядком, приступить к составлению плана объединённой работы частных заводов»[2889].

Ключевую роль в этом деле, по мнению промышленников, должны были сыграть крупные предпринимательские объединения в форме синдикатов. Подчеркивая их значение «Известия Московского военно-промышленного комитета», вместе с «Торгово-промышленной газетой», утверждали, что «из промышленных соглашений частнохозяйственного характера они переродились в экономические организации крупного государственного значения, все производительные функции которых, под руководством государственной власти, направлены к одной цели — к защите страны»[2890].

Самоорганизация промышленности была утверждена правительством в августе 1915 г. в виде положения о военно-промышленных комитетах (ВПК). Обосновывая их необходимость, председатель совета Съездов представителей промышленности и торговли В. Жуковский указывал, что «такого рода стремление возникло именно потому, что русская правительственная власть с задачей этой (мобилизацией промышленности) не справляется»[2891]. Военно-промышленный «комитет, — добавлял П. Рябушинский, — должен быть распорядителем, регулятором производства, а не действовать по инспирациям свыше»[2892].

В пользу промышленников говорил тот факт, что именно мобилизация частной промышленности, как отмечал Деникин, сыграла решающую роль в обеспечении армии боевыми средствами: «дело, вырвавшееся из мертвящей обстановки военных канцелярий, пошло широким ходом…»[2893]. Наглядный пример тому приводил выдающийся химик В. Ипатьев, который отмечал, что «увеличение выработки взрывчатых веществ было исключительно достигнуто оборудованием частных заводов, производительность которых возросла чуть не в 50 раз (с 1,4 до 74 т. п.), — в то время как казенные заводы увеличили свою производительность к сентябрю 1915 года только в два раза (с 5 до 11,5 т. п.)»[2894].

«Без частной промышленности, — подтверждал начальник ГАУ А. Маниковский, — военному ведомству не обойтись, и действительность показала, что эта промышленность во время войны удовлетворяет потребности армии в гораздо большей степени, чем казенные заводы и, что, кроме того, она, вообще, в гораздо сильнейшей мере, чем казенная способна к быстрому развертыванию»[2895]. Однако при этом, отмечал А. Маниковский, частная промышленность обладает одним роковым недостатком — завышением цен на свою продукцию: «из рассмотрения этих цен видно, что уже далее идти некуда, а между тем цены все растут и растут… Предел этому могли бы положить только мощные казенные заводы, если бы их было достаточно, а т. к. их, к сожалению, очень немного, то они и оказались бессильными против этого явного грабежа казны»[2896].

Компромиссной попыткой объединения эффективности частной промышленности и государственных интересов, после жестких обсуждений и непримиримой критики[2897], стало создание в августе 1915 г. 4-х «Особых совещаний по обороне», в которые должны были войти представители банков, промышленности, общественности, законодательных учреждений, правительства и военного ведомства.

Таким образом, «в экономической жизни встречаются две тенденции — с одной стороны, государство все более проникает во внутренние отношения частнохозяйственной деятельности, и с другой — торговля и промышленность проявляют черты необходимой самоорганизации в широком государственном стиле. Все эти связанные с войной хозяйственные мероприятия, — отмечал в 1916 г. Вестник финансов, промышленности и торговли, — не могут пройти бесследно для будущего. Организационное творчество, проявляемое сейчас в форме создания Центральных закупочно-распределительных учреждений, оставит свое наследие мирному времени в том или ином виде»[2898].

Первым же следствием этих процессов, уже во время войны, стало все более нарастающее обострение противоречий между интересами частной промышленности и государством:

Причина этого явления, по мнению М. Родзянко, заключалась в том, что деятельность Особого Совещания по обороне «была не по нутру правящим кругам. Вторжение живого общественного элемента в замкнутые формы бюрократического строя раздражало правящие круги»[2899]. Тем не менее, пока во главе военного министерства стоял Поливанов «дело шло более или менее гладко», но замена его 15 марта 1916 г. «генералом Шуваевым сразу изменила взаимоотношения. Новый военный министр не видел надобности подчиняться постановлениям Особого Совещания»[2900]. Еще более непримиримую позицию занял последний военный министр империи М. Беляев, который, по словам А. Нокса, «чувствовал, что в его борьбе за порядок все ополчились против него, но будучи министром, он все равно должен продолжать свой долг»[2901].

В свою очередь ген. А. Маниковский видел причину кризиса «Особых совещаний…» в том, что в «результате (их создания) начальники главных довольствующих управлений перестали быть хозяевами вверенного им дела, и являлись лишь приказчиками Особого совещания по обороне. И если, тем не менее, в некоторых областях этого снабжения результаты получались не очень плохие, то надо отметить, что это случилось не «благодаря Особому совещанию», а «несмотря на Особое совещание»»[2902].

Еще большую угрозу, по словам Маниковского, представлял тот факт, что после создания Особого совещания «ГАУ оказалось еще более бессильным бороться с нахрапом тех алчных предпринимателей, которые организовали крестовый поход на казенный сундук под видом спасителей для армии…, так как получившие отказ знали, куда теперь апеллировать… и которые так изощрялись в подстраивании разных «форс-мажоров»…, (что) стали по этой части положительно виртуозами, состязаться с которыми было явно не по силам казенным юрисконсультам»[2903].

Но основной причиной кризиса являлся тот факт, что Особые совещания так и не смогли осуществить необходимую мобилизацию экономики и промышленности. «Могло ли Особое совещание изменить систему, внести какой-то новый дух в нашу растленную атмосферу бесхозяйственности, медлительности, взяток и безответственности? В это, — отмечал Я. Букшпан, — никто не верил»[2904]. «В Особом Совещании своя работа, с которой оно не справляется, — подтверждал последний председатель Особого совещания по обороне М.