Сейчас же я просто собираюсь заполнить пробелы, рассказать то, чего Финн тебе, наверное, не сказал, потому что он слишком осторожен. – Она качает головой. – Честное слово, этот человек ничего так не желает, как защитить вас всех от всего.

Поскольку это похоже на дядю Финна – со дня моего появления в Кэтмире мне приходилось вытаскивать из него информацию по чайной ложке и буквально клещами – я не спорю и не встаю на его защиту. Вместо этого я спрашиваю:

– Ну и чего же он мне не сказал?

– Полагаю, раньше ты не знала, что я попросила у Карги тот чай, который скрывал твою горгулью, да? – Я киваю. – Ты должна понимать, что магия не предназначена для того, чтобы ее долго держали под спудом. Мы всегда считали, что ты должна будешь поступить в Кэтмир и учиться там под защитой Финна и других, чтобы помочь тебе понять, что это значит – быть первой горгульей, родившейся за последнюю тысячу лет. Но думаю, когда я исчезла, все стали осторожнее и решили продолжить прятать тебя дольше.

Я вздыхаю. Стало быть, мои родители не собирались скрывать от меня столь важную информацию всю мою жизнь, чего я до сих пор не исключала.

– Но теперь, когда я узнала от Карги, что ты внучка Богини хаоса, то… Это все меняет, Грейс. – Она пристально смотрит мне в глаза. – Тот чай должен был скрыть и эту часть твоей природы. А магия хаоса… очень древняя. И могучая. И она наверняка в гневе из-за того, что ее до сих пор не выпускали на волю. Однажды она станет в тебе сильнее и горгульи, и человека, и это может напугать тебя.

От ее слов у меня падает сердце. Я привыкла к своей горгулье – она нравится мне, – но нить полубожества? К ней я отношусь не так хорошо. Возможно, это потому, что, пустив ее в ход в пещере Кровопускательницы, я едва не прикончила всех. А возможно, дело в том, что Карга и Кровопускательница не те люди, на которых мне хочется быть похожей. А может быть, в том, что я просто боюсь.

Боюсь своей силы. Боюсь ответственности. Боюсь опять стать кем-то другим. Не такой, как сейчас. Чем-то таким, чего я, наверное, никогда не пойму.

– И что мне надо делать? – Я заставляю себе задать этот вопрос, хотя не хочу узнать ответ на него, и знаю – в эту минуту Хадсон бы очень гордился мной.

– Эту древнюю магию, передаваемую от матери к дочери, нельзя сдерживать вечно – и это хорошо. Не сдерживай ее, Грейс. Прими ее. Полюби ее. Научись применять ее так, как ее надо применять.

Во мне нарастает тревога, и я изо всех сил стараюсь удержать ее в узде. Я делаю глубокий вдох и стараюсь не обращать внимания на мурашки, бегающие у меня по спине.

Это просто разговор, говорю я себе, когда тетя Ровена продолжает говорить. Просто разговор. Ничто не написано на каменных скрижалях, ничто нельзя назвать незыблемым. Даже мою каменную горгулью.

– Когда ты отдашься этой силе внутри тебя, это может очень испугать тебя, мое солнышко, но только тогда мы по-настоящему осознаем, кем мы способны стать. А ты, моя дорогая племянница, способна на куда большее, чем ты знаешь. Прими всю свою магическую силу, полюби ее и дай ей полюбить тебя. К тому же иногда сеять хаос – это именно то, что тебе нужно.

– Я не… – Я запинаюсь, потому что мое горло сжимает паника, и мне становится трудно дышать.

– Все нормально, – говорит мне тетя Ровена и гладит меня по руке. – Я не хотела расстраивать тебя.

– Ты меня не расстроила, – отвечаю я, хотя это не совсем так. Однако не ее вина, что я не могу контролировать свои способности, и однозначно не ее вина, что я не могу разобраться с разными гранями самой себя.

Похоже, она мне не верит, но больше ничего не говорит. А просто берет мою руку и любуется татуировкой, покрывающей ее от запястья до плеча. Я начинаю рассказывать ей об этом тату – о том, что оно может делать и почему я сделала его, – но, должно быть, она уже и так это знает.

Потому что вместо того, чтобы расспрашивать меня о татуировке, она кладет на нее руку и закрывает глаза. Проходит несколько секунд, и я чувствую ласковое тепло, распространяющееся по моей коже, и, опустив взгляд вижу, что татуировка светится опять. Не так, как тогда, когда я направляю чью-то магическую силу, но что-то тут происходит, это однозначно.

Видимо, моя тетя видит вопрос в моих глазах, но только улыбается.

– Небольшой заряд магической силы еще никому не вредил, – говорит она мне и сжимает мою руку. – Ты поймешь, когда он понадобится тебе.

И вот я уже опять смаргиваю слезы. Моя тетя так похожа на Мэйси – она так великодушна, так добра, так хорошо разбирается в людях, – что я чувствую себя еще более виноватой в том, что все эти годы она была заперта в темнице Сайруса. Отделенная от своей семьи, которая любит ее, и от мира, который она старается сделать лучше – старается даже теперь.

– Спасибо тебе, – шепчу я, сглотнув ком в горле. – За все, что ты сделала для меня.

– О, Грейс. – Она обнимает меня уже обеими руками и долго не отпускает. – Мне не терпится увидеть, как в тебе оживет каждая твоя грань. Человек. Горгулья. Полубожество. И, конечно же, ведьма.

– Что? – недоуменно спрашиваю я.

– Ведьма. Не забывай, кем был твой отец. – Она кивком показывает на руны, которые я еще не положила в мешочек. – Магия у тебя в крови.

– Вряд ли это так. Я не могу колдовать, как Мэйси. Или как ты и дядя Финн. Я могу делать только то, что может делать моя горгулья…

– Однажды ты зажгла свечу, ты помнишь? – напоминает мне Мэйси.

– Да, но на самом деле это сделала не я. Это сделал Хадсон. Я просто направила то, что дал мне он…

– Хадсон вампир, глупая. – Лицо Мэйси расплывается в улыбке. – Возможно, он и дал тебе заряд силы, но он не может зажигать огонь. Та свеча, та магия – это целиком и полностью ты.

И вдруг слезы, которые я так старалась сдержать, проливаются и текут по моим щекам. Потому что приятно думать, что я унаследовала от моего отца что-то еще, помимо улыбки и кудрявых волос.

Что-то такое, что останется во мне, несмотря на то, что с тех пор