Генерал Беляев сообщил в первой телеграмме о забастовках и о том, что на почве недостатка продуктов начались беспорядки, но ничего серьезного нет и меры приняты. Во второй же телеграмме Беляев сообщал о демонстрациях с революционными песнями и красными флагами, но успокаивал, что «к 26 февраля беспорядки будут прекращены». Про обе эти телеграммы Алексеев доложил государю и, благодаря успокоительному тону Беляева, они не возбудили беспокойства.

Но перед обедом государю была представлена Алексеевым следующая телеграмма от генерала Хабалова, полученная в 18 часов 8 минут 25 февраля и отправленная из Петрограда в 17 часов 40 минут:

«Доношу, что 23 и 24 февраля вследствие недостатка хлеба на многих заводах возникла забастовка. 24 февраля бастовало около 200 тысяч рабочих, которые насильственно снимали работавших. Движение трамвая рабочими было прекращено. В середине дня 23-го и 24-го часть рабочих прорвалась к Невскому, откуда была разогнана. Насильственные действия выразились разбитием стекол в нескольких лавках и трамваях. Оружие войсками не употреблялось. Четыре чина полиции получили неопасные поранения. Сегодня, 25 февраля, попытка рабочих проникнуть на Невский успешно парализуется. Прорвавшаяся часть разгоняется казаками. Утром полицмейстеру Выборгского района сломали руку и нанесли в голову рану тупым орудием.

Около трех часов дня на Знаменской площади убит при рассеянии толпы пристав Крылов. Толпа рассеяна. В подавлении беспорядков, кроме Петроградского гарнизона, принимают участие пять эскадронов 9-го запасного Кавалерийского полка из Красного Села и сотня лейб-гвардии сводного Казачьего полка из Павловска, и вызвано в Петроград пять эскадронов гвардейского запасного Кавалерийского полка. № 486. Секретно. Хабалов».

Воейков же доложил государю про следующую телеграмму, полученную им от Протопопова:

«Ставка. Дворцовому коменданту. Внезапно распространившиеся в Петрограде слухи о предстоящем якобы ограничении суточного отпуска выпекаемого хлеба взрослым по фунту, малолетним в половинном размере, вызвали усиленную закупку публикой хлеба, очевидно в запас, почему части населения хлеба не хватило. На этой почве 23 февраля вспыхнула в столице забастовка, сопровождавшаяся уличными беспорядками. Первый день бастовало около 90 тысяч рабочих, второй — до 160 тысяч, сегодня — около 200 тысяч. Уличные беспорядки выражаются в демонстративных шествиях, частью с красными флагами, разгроме в некоторых пунктах лавок, частичном прекращении забастовщиками трамвайного движения, столкновениях с полицией. 23 февраля ранены два помощника пристава. Сегодня утром на Выборгской стороне толпой снят с лошади и избит полицмейстер, полковник Шалфеев, ввиду чего полицией произведено несколько выстрелов в направлении толпы, откуда последовали ответные выстрелы. Сегодня днем более серьезные беспорядки происходили около памятника императору Александру III на Знаменской площади, где был убит пристав Крылов. Движение носит неорганизованный, стихийный характер. Наряду с эксцессами противоправительственного свойства, буйствующие местами приветствуют войска. К прекращению дальнейших беспорядков принимаются энергичные меры военным начальством. В Москве спокойно. Министр внутренних дел Протопопов. № 179. 25 февраля 1917 г.».

Прочитав обе телеграммы, государь, не советуясь ни с кем, написал Хабалову телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

Так энергично и отчетливо реагировал государь на первое же официальное донесение о беспорядках в столице. Будь государь в Царском Селе, беспорядки были бы прекращены немедленно по их проявлении.

Обед прошел, как всегда, спокойно. Но некоторые, видимо, были озабочены. Государь вскоре после обеда ушел к себе. Он долго занимался в кабинете.

Среди лиц, сопровождавших государя, в тот вечер уже шли оживленные разговоры о беспорядках. Особенно волновался Дубенский. Он то и дело переходил от барона Штакельберга к Федорову. Он вернее других схватил всю важность происходящего.

Он находил, что ни Алексеев, ни Воейков (два человека, которые могли говорить с государем) не обращают на случившееся должного внимания. Он был прав. Но Алексеева успокаивал Беляев, Воейкова же Протопопов. Ведь, прощаясь в последний раз в Царском Селе с Воейковым, Протопопов клялся, что никаких осложнений не предвидится.

26 февраля. Воскресенье. В Могилеве стоял ясный морозный день. Государь, бодрый, в сопровождении Фредерикса и дежурного флигель-адъютанта, отправился пешком в церковь. Много народу стояло на пути следования. Кланялись. Некоторые женщины кланялись в ноги. Некоторые, глядя вслед, крестили государя. Какое-то странное настроение.

Церковь полна молящихся. Свита, генералы, офицеры, солдаты, публика… Особенно горячо молятся казаки, генерал Алексеев. Государь впереди, на левом клиросе, скрытый иконами. В эту службу с государем случился первый припадок. Государь почувствовал мучительную боль в середине груди. Она продолжалась с четверть часа. «Я едва выстоял, — сообщал об этом государь царице, — и лоб мой покрылся каплями пота. Я не помню, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пречистой Девы».

После обедни государь прошел в штаб и принял доклад от Алексеева. За завтраком приглашенных было больше, чем всегда. С тревогой вглядывались многие в государя. Его величество казался спокойным. Государь только что получил написанное вчера письмо от царицы, в котором царица со слов Протопопова описывала все «как хулиганское движение мальчишек и девчонок».

В 1 час 40 минут Алексеев получил от Хабалова дополнительную к вчерашней телеграмму, отправленную 26 февраля в 13 часов 5 минут, следующего содержания:

«К № 486. Доношу, что в течение второй половины 25 февраля толпы рабочих, собиравшихся на Знаменской площади и у Казанского собора, были неоднократно разгоняемы полицией и воинскими чинами. Около 17 часов у Гостиного двора демонстранты запели революционные песни и выкинули красные флаги с надписью „Долой войну!“. На предупреждение, что против них будет применено оружие, из толпы раздалось несколько револьверных выстрелов, одним из коих был ранен в голову рядовой 9-го запасного Кавалерийского полка. Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем было убито 3 и ранено 10 человек. Толпа мгновенно рассеялась. Около 18 часов в наряд конных жандармов была брошена граната, которой ранен был один жандарм и лошадь. Вечер прошел относительно спокойно. 25 февраля бастовали 240 тысяч рабочих. Мною выпущено объявление, воспрещающее скопление народа на улицах и подтверждающее населению, что всякое проявление беспорядков будет подавлено силою оружия. Сегодня, 26 февраля, с утра в городе спокойно. № 3703. Хабалов».

Телеграмма была направлена государю. После завтрака государь поехал на автомобиле на прогулку по Бобруйскому шоссе, к часовне в память боев 1812 года. Государя сопровождали: Воейков, Граббе, Федоров и герцог Лейхтенбергский. У часовни вышли. Пошли пешком. Государь казался озабоченным. Задумчивый, он почти не разговаривал.

Чай прошел обычно.

В 6 часов с половиной государь поблагодарил царицу телеграммой за письмо и написал ей коротенькое письмо, в котором были такие