что люди там жили скорее в искусственном мире, чем в реальном.

Большинство учеников в группе были темнокожими. Преподаватели сказали, что тёмная кожа — это более нормально, чем светлая. Сказали, что светлая кожа сохранилась только у тех народов, которые долго жили в условиях ледниковых эпох и недостатка световой радиации. Светлокожими были мои люди, Кран, Джош, Лян и вон Аргалая.

Далеко не все ученики принимали полное беззлобие и вообще интересовались религией. Некоторые стали богами придуманных миров только потому, что обладали буйной фантазией.

Я близко сошёлся с Джошем, Дирриком, Ириселлой и Ляном. Ириселла даже упросила наших преподавателей сводить нас четверых в её придуманный мир. Мир у девчонки был таким же экзотическим, как и она сама. По розово-фиолетовому небу плыло зелёное светило, в воздухе парили огромные скалы. Ириска сказала, что это не просто камни, а закаменевшие пузыри с метаном внутри. Их создают микроскопические существа, и метаном наполняют они же. На этих «скалах» даже кое-где росли растения. Забавный мир. Мне даже стало стыдно за свою простенькую фантазию.

На базе нас в основном учили языку и бытовым умениям, необходимым в том мире, где находится наш университет. Это был мир с начальным уровнем промышленного развития, но уже с компьютерами. Ребят из диких миров учили считать и писать. Некоторые не умели, поэтому сидели здесь уже год.

Учили нас очень жёстко, разговоры на родном языке были запрещены. Всем выдали наладонные переводчики, с помощью которых можно было перевести почти все слова. Можно было переводить слова и набирая текст, и просто говоря слова в машинку. Но чаще нас учили языку в шоковой обстановке. Например, надо было подобрать все красные шары на время. Схватишься за шар другого цвета — получишь разряд тока. Не успеешь собрать шары к заданному времени — разряд тока. А эти шары ещё и разбегались сами в разные стороны. Приходилось координировать действия. То же самое было и на компьютерах. Там тоже всё изучение новых слов происходило в стрессовой игровой обстановке.

Диррик как-то раз спросил, почему бы не учить нас в более развитом мире, например, в его. Преподаватель со смехом спросил, как он себе представляет взлом их полицейских программ распознавания людей по лицам, ДНК и походке. Диррик признал, что погорячился.

Ва больше интересовалась своим, откуда берутся болезни. Преподаватели ей пообещали, что её будут этому учить следующие пять лет. Сказали, что у болезней три основных источника происхождения. Во-первых, их создают такие цивилизации, которые думают их использовать как оружие. Во-вторых, болезни зарождаются из полезной микрофлоры порочных людей, которые долго живут в состоянии сильно ослабленного организма. Когда защитные силы ослабевают, микробам становится проще и удобнее есть мясо носителя, а не их обычную пишу в системах пищеварения. В — третьих, их создают бесы. Про бесов нам сказали, что первое время их в наших мирах не будет, но потом они обязательно найдут, как пролезть.

Ва была в шоке, всё спрашивала, действительно ли люди могут быть настолько глупыми, что сами создают болезни.

Ещё до нашего ухода начали прибывать ребята следующей группы. Некоторые из них выглядели очень экзотично, как кентавры или улитки с верхней частью от человека. Преподаватели говорили, что эту группу будут готовить здесь около года, а затем отправят для дальнейшего образования в один из новых миров, где сейчас для них строят школу. Замаскировать такую сборную солянку ни в одном из существующих миров будет невозможно.

* * *

Как-то раз в столовой я осознал, что каждый раз во время еды в голове вертятся мысли о сражениях и уничтожении разных злодеев. Сюжет показался интересным. Я задумался и после некоторого изучения проблемы понял, что это происходит потому, что тяжёлая работа мышц системы пищеварения требует подавления неприятных ощущений мечтами о героических победах. Тот самый образ преодоления боли, о котором мне рассказывал Радо. Но в немного другом виде. Вывод оказался очень простой — при появлении такой мечты надо расслабиться, перестать торопиться и насиловать свои внутренние системы, надо дать время пищеварению разобраться с поступлениями и предать ей образ любви, созидания и внимания к каждой подробности дела.

Всё это время, пока обдумывал проблему, я сидел, замерев с ложкой на полпути ко рту. Выйдя из режима изучения внутреннего пространства и оглядев окружающую реальность, я обнаружил, что все уже поели и ушли. Только Джош и Лян сидели напротив и улыбались.

— Что, очередное прозрение? — подколол Лян.

— Так приятно смотреть, что кто-то иметь быть хуже, чем ты, — похихикал Джош.

Они хоть и приняли полное беззлобие, но юмористы те ещё. Самое удивительное, что я могу им позволить смеяться над собой, сколько угодно. Я знаю, что они никогда не будут делать ничего, что может меня оскорбить или сделать мне больно.

— Заметил, что во время еды приходят мысли об уничтожении врагов самыми жестокими методами.

— Есть такой дело, — кивнул Джош.

— Да? А я не замечал, хотя… Наверное, да, сейчас вспоминаю, часто так бывает. А что, это что-то значит? — удивился Лян.

Лян немного отстаёт от нас с Джошем. Он совсем недавно додумался до идеи о том, что надо быть добрым ко всем, как вода, и не надо жить исключительно сражениями за то, кто будет главным держимордой в племени. Он пока ещё в эйфории от первой радости, думает, что на этом всё проблемы закончились. А вот Джош меня часто удивляет. Похоже, с ним боги его мира работали даже больше, чем со мной.

— Это много чего значить. Как ты думать во время такой мечты, так ты и действовать в следующий раз. Так что ни один злой мысли нельзя допускать. Иначе душа портится, — удивил меня в очередной раз Джош.

— А как их подавить, если они не подавляются? — Лян заинтересовался.

— Не подавляются. И вот поэтому Полик так долго и думать. Я бы сам очень интересно узнать, что Полик иметь придумать.

— Ничего особого я не придумал. Просто говорю себе, что надо жить любовью, созиданием и вниманием к каждой подробности дела.

— О-о, интересно. Я только про любовь думать… Думал. А вот про внимание к каждой подробности дела — это сильно. Я так понимаю, это для того, чтобы остановить образ решения любой проблемы способом ломания проблемы?

— Мне эту идею подсказали. Наверное, да.

— Я называю это «буря перемен». Когда идёшь — идёшь, и вдруг осознаёшь, что хвост вертит собакой. Приходится останавливаться и думать, где здесь разум, а где дурной навык и животные желания, — признался Джош.

— Хорошее название, — восхитился Лян.