Жоао надеялся, что он прибудет к своим с этим образцом на борту, если, конечно, тварь будет вести себя благоразумно, на что Жоао сильно рассчитывал.

Он окинул взглядом кроны джунглей, вгляделся в горизонт. Что это справа освещает самолет издали? Лунный свет? Жоао не был в этом уверен.

– Сколько еще лететь? – спросил Жоао.

– Лети вперед, – прохрипела в ответ тварь.

Теперь, когда Жоао уже понимал, что происходит, он слышал, что голос этого создания состоит из модулированного стрекотания.

– Но как далеко? – повторил Жоао. – Мой отец…

– Госпиталь для… отца… находится… впереди, – ответило создание.

Жоао понимал, что скоро рассветет. Он уже видел неверную линию света над горизонтом позади. Как быстро прошла эта ночь. Жоао подумалось, уж не впрыснули ли ему незаметно эти жуки какое-нибудь средство, искажающее восприятие времени. Но потом он отогнал эту мысль. Он просто держался по необходимости, вызванной ситуацией. У него не было времени на усталость или бездействие, приходилось запоминать каждый ориентир, едва видимый в ночи, и при этом размышлять над тем, какой смысл был в действиях этих тварей.

Как они скоординировали работу всех своих отдельных частей?

Рассвело, и стало видно плато Мату-Гросу. Жоао жадно смотрел в окна. Этот регион, как было ему известно, растянулся на пять градусов широты и шесть градусов долготы. Когда-то это был край затерянных фазенд, на которых работали свободные черные и жители сертанов, закабаленные системой энкомьенда на плантациях. Это были густые древесные джунгли с узкими реками, поросшими по берегам пышной растительностью: деревьями, папоротниками, зарослями, где люди вели свою трудную запутанную жизнь.

Даже теперь, в современную эпоху, она оставалась примитивной, и повинны в этом были по большей части насекомые и болезни. Это был один из последних оплотов жизни, кишевшей насекомыми, если можно было верить докладам Международной Экологической Организации.

Материалы для бандейрантов, которые начнут наступление на эту цитадель насекомых, будут поставлять по воздуху с аэродромов Сан-Паулу, а затем по многоуровневым шоссе, а потом на старых дизельных поездах до Итапиры, а далее на речных катерах и самолетах в Режистру и Леополдину на Арагуае.

Эти области кишели насекомыми: жесткие черви в корнях саванны, личинки жуков копошились в черноземе, прыгающие насекомые, похожие на острые наконечники стрел осы, медные мухи, ядовитые клещи, роющие осы, бракониды, шершни, белые термиты, полужесткокрылые, кровососущие насекомые, пузыреногие, муравьи, комары, клещи, моль, экзотические бабочки, богомолы – и бесчисленные мутанты всех этих видов.

Это будет очень дорогостоящая битва – если ее не прекратить… потому что она уже проиграна.

«Я не должен так думать, – одернул себя Жоао. – Хотя бы из уважения к отцу».

На картах МЭО этот регион всегда был закрашен красным цветом разной интенсивности. Насыщенно красное пятно обрамлял серый пояс с розоватым оттенком, где одна или две устойчивые формы насекомых сопротивлялись ядам и другим хитростям человека: напалму, вяжущим веществам, ультразвуку в сочетании с огнем – всему тому, что выманивало тварей из гнезд навстречу неминуемой смерти. Употреблялись там и простые механические ловушки и приманки из богатого арсенала бандейрантов.

На карты накладывали решетки, и каждый квадрат площадью в тысячу акров отдавался одному отряду для дезинсекции.

«Мы, бандейранты, ведем себя как законченные хищники, – подумал Жоао, – поэтому нет ничего удивительного в том, что эти твари подражают нам. Но насколько хороша и точна эта мимикрия? – спросил себя он. – И насколько она смертоносна для хищников?»

– Туда, – сказало существо, сидевшее за его спиной, указав своей мозаичной рукой вперед, на черный откос горы, видневшийся в сером свете утренних сумерек.

Жоао вдавил в пол педаль, выстрелив из самолета громадным облаком оранжевого красителя, который покрыл собой площадь около одной квадратной мили. Нажав на педаль, Жоао начал отсчитывать пять секунд, оставшихся до взрыва отделяющего заряда.

Оглушительно прогремел взрыв. Жоао знал, что сидевшую сзади тварь в этот момент расплющило о заднюю переборку. Он высвободил короткие крылья, запустил ракетный двигатель и развернул машину. Он видел, как задний отсек медленно устремляется вниз сквозь оранжевое облако; падение смягчалось насосами, замедлявшими гидростатическую тягу.

«Я вернусь, отец, – подумал Жоао. – Ты будешь похоронен рядом с семьей и друзьями».

Он включил автопилот и оглянулся, чтобы посмотреть, что сталось с его пленником.

От того, что он увидел, с его губ сорвался непроизвольный стон.

Задняя переборка буквально шевелилась от полчищ покрывших ее насекомых. Все они кишели вокруг чего-то белого и пульсирующего. Грязно-серые рубашка и штаны были порваны в клочья, но насекомые быстро их восстанавливали, выпуская жидкость, которая густела и превращалась в нити и сети. Ими насекомые скрепляли лоскуты в единое целое. Рядом с пульсирующей белой субстанцией виднелось нечто вроде рельефного оттиска и темно-коричневого скелета со знакомыми человеческими сочленениями.

Это была точная копия человеческого скелета, но из хитина.

Тварь на глазах Жоао сама собой воссоздавалась, длинные пушистые антенны сплетались, образуя структуры и застывая в нужных формах.

Флейту было не видно, кожаная сумка существа валялась в дальнем заднем углу отсека, но глаза были уже на месте в своих темных глазницах и внимательно смотрели на Жоао. Рот был почти готов.

Желтый мешок сократился, и незаконченный рот заговорил.

– Ты должен слушать, – проскрипел голос.

Сзади послышалось пронзительное жужжание. Этот звук, казалось, проникал в кости, вызывал в них противную вибрацию. Что-то поползло по его шее. Он ударом раздавил какое-то насекомое.

Теперь Жоао мог думать только о том, как бежать, как спастись. Он лихорадочно посмотрел на простиравшуюся внизу землю, разглядел справа какое-то белое пятно в саванне, и в ту же секунду понял, что видит рядом с собой такой же воздушный грузовик. На борту ярко выделялись опознавательные знаки его Братства.

Белое пятно на земле оказалось палаточным лагерем, над которым развевалось оранжево-зеленое знамя МЭО.

Жоао направил машину к палаткам, моля бога, чтобы и второй самолет последовал его примеру.

Что-то ужалило его в щеку. Насекомые были в его волосах – они кусали и жалили. Он включил тормозной двигатель и направил отсек на свободную площадку в пятидесяти метрах от палаточного лагеря. Насекомые покрыли стекло фонаря кабины, и Жоао пришлось садиться практически вслепую. Жоао мысленно сотворил беззвучную молитву, схватился за рычаг управления, чувствуя, как кабина ударилась о землю и запрыгала по саванне. Он открыл фонарь кабины, расстегнул пряжки привязных ремней и катапультировался, пролетел несколько метров и приземлился в высокую траву.