сделать школьный проект о том человеке, который стрелял в девочек, но мама сказала, что нельзя. Папа считает, что это отвратительно, что мама позволила мне узнать о нем, но — Флавия бросила прищуренный взгляд на спину матери — она весь вечер разговаривала по телефону с Джошем, так что ей было все равно, что я смотрю.

Робин, у которой сложилось впечатление, что Флавия прекрасно понимает, какую картину она рисует о своей домашней жизни, хранила дипломатическое молчание. Впереди Катя говорила,

— ... просто беспокоюсь, что в один из этих дней меня не будет, и она ворвется сюда….

— Мама и папа поссорились сегодня утром, — очень тихо сказала Флавия, настороженно глядя на спину матери, — потому что папа считает, что очевидно, кто такой Аноми, а мама говорит, что он не может быть прав и говорит это просто для того, чтобы напугать.

— Правда? — сказала Робин, стараясь сохранить непринужденный тон. — Кто…?

Но она прервалась. Катя внезапно остановилась рядом с большим мусорным ведром, стоящим в углублении коридора. Катя со зверским выражением лица разорвала письмо Кеа пополам и сунула его внутрь.

— Вот так, — сказала она и снова отправилась в путь, Страйк шел рядом с ней, а Робин и Флавия — сзади.

— Я думала, что подделывать почту незаконно, — сказала Флавия.

— Думаю, это касается только тех вещей, которые проходят через почтовое отделение, — ответила Робин, чьи мысли работали быстро. Пройдя еще несколько шагов, она остановилась.

— О черт, — позвала она Страйка и Катю. — Извините, я забыла свои записи в машине.

— Ну, тебе лучше вернуться за ними, — сказал Страйк, повернувшись, чтобы посмотреть на нее.

— Да. Какой номер комнаты у Джоша? — Робин спросила Катю.

— Пятьдесят один, — ответила Катя, выглядя озабоченной. — Но вообще-то, они хотят, чтобы с ним одновременно находились только два человека — я не знала, что вы оба собираетесь приехать. Я подумала, что они не будут возражать, если Флавия пойдет со мной, ведь она такая молодая.

— Я могу посидеть снаружи с Флавией, если вы предпочитаете войти с Кормораном? — предложила Робин, искренне надеясь, что Катя согласится: ей было очень интересно, что Иниго думает об Аноми. Катя выглядела так, словно тоже одобрила эту идею, но, переведя взгляд с дочери на Робин и обратно, и, возможно, обдумав возможные последствия того, что она позволила дочери говорить вне сферы ее контроля, она сказала,

— Нет, я не могу просить вас об этом — это слишком навязчиво. Нет, я останусь с Флавией, но сначала пойду с Кормораном, чтобы Джош знал, что я рядом, если ему что-то понадобится.

— Хорошо, тогда я возьму свои записи из машины и догоню вас, — сказала Робин.

— Можно мне пойти с тобой? — с нетерпением спросила Флавия, но Катя резко сказала,

— Нет, ты останешься со мной.

Робин вернулся к мусорному ведру, куда Катя положила письмо Кеа. Там была щель в стиле почтового ящика, достаточно большая, чтобы просунуть руку, но, к сожалению, коридор был далеко не безлюдным: по нему вверх и вниз ходил медицинский персонал, а также посетители. Робин оглядывалась вокруг, пока ее не заметили, затем достала телефон из кармана и положила его в урну.

— Вот черт, — сказала она вслух, изображая отчаяние.

— Вы в порядке? — спросила проходящая мимо медсестра, которая толкала мужчину в инвалидном кресле.

— Я пошла и случайно уронила туда свой телефон вместе с мусором, — сказала Робин, со смехом протягивая руку.

— Мой шурин однажды сделал это с почтовым ящиком, — сказала медсестра.

— Не могу нащупать, — соврала Робин, нащупывая мусор в корзине. — О, вот оно…

Она подождала, пока медсестра скроется из виду, затем достала свой телефон и две половинки письма Кеа, все еще в разорванном конверте, которые положила в карман. Робин возвращалась по тому же пути, пока не прошла мимо женского туалета, в который и вошла. Запершись в кабинке, она соединила разорванные половинки письма и прочитала его.

Джошлингс,

Я очень надеюсь, что смогу увидеть тебя сегодня и передать тебе это лично, потому что я не знаю, хватит ли у меня сил сказать все это с глазу на глаз. Если я увижу тебя, я, наверное, просто сломаюсь. Я знаю, что это жалко.

Я не знаю, получил ли ты другие мои письма. Мне кажется, если бы ты их прочитал, то обязательно бы ответил. Может быть, Катя порвала их, и ты даже не знаешь, что я пыталась с тобой связаться. Я знаю, что она считает меня антихристом, или это просто моя ненависть к себе говорит?

С тех пор, как это случилось, я почти не могу есть и спать. Я готова убить себя прямо сейчас, в эту минуту, если тебе от этого станет лучше. Иногда я думаю, что мне все равно стоит это сделать. Я говорю это не для того, чтобы тебе было плохо. Я просто не знаю, сколько еще смогу жить в такой боли.

Меня допрашивал частный детектив. Он сказал, что ты хотел, чтобы я с ним поговорила, и я поговорила. Он был так агрессивен, что меня потом рвало, но я сделала это, потому что ты этого хотел.

Я искренне чувствую, что если бы мы могли вернуться в прошлое, и ты смог бы лучше понять, к чему я веду, ничего этого никогда бы не случилось. Все пошло не так, когда ты переехал в Норт Гроув. Аноми должен был быть кто-то там, с цитатой на окне, украденным рисунком и всем остальным. Но ты никогда не хотел верить мне, что это место плохое из-за нее.

Ходит масса слухов о том, как у тебя дела. Детектив, по сути, пытался запугать меня на протяжении всего допроса, так что он мог соврать, что ты парализован, чтобы заставить меня говорить. Я надеюсь, что это так, хотя это было ужасно слышать, и, честно говоря, я так волновалась и болела, что снова начала заниматься самоповреждением.

Я не знаю, что еще сказать, кроме того, что ты долгое время не видел меня настоящую, потому что я был так обижена и зла. Если долго тыкать животное в клетке, оно будет нападать в ответ, и в этом нет вины животного, просто нет.

Я не имела в виду ничего из того, что я сказала по телефону