Роканой из-за выпавших на ее долю страданий, к коим он был косвенно причастен. Джупитер давно отрешился об ответственности, которую нес перед ангелами, ибо все они остались где-то там, в далеком недоступном Эдене; но повстречав одну из клана и узнав о происходящем из ее уст, ощутил, как былые сомнения вновь всколыхнулись в нем. И спустя несколько лет подтвердились худшие из его опасений. Благодаря дару Шамана он узрел видения о взрыве Иглы, уничтожившем его народ, и предпочел считать их лишь ночным кошмаром, но уже скоро они подкрепились: история гибели одной из первых жертв начавшейся войны, попавшей в Ад Алексис, подтвердила сбой в работе артефакта, по которой вместо Ада толпы «карателей» хлынули в Реверсайд.

И тогда мессер объявил всеобщее затишье, запретив демонам выходить на Поверхность, обрекая своих подданных на страдания от нехватки Ресурса. Рокана считала, что он, раз уж Игла не выполнила свое предназначение по уничтожению демонов, решил расправиться с ними изнутри, уготовив им затяжную мучительную гибель. Но в действительности Джупитер узрел в видениях будущего, что после долгого отчаяния забрезжит лучик надежды, и, боясь упустить его, своими руками поверг Ад в кромешную тьму. Время шло, и он все чаще думал, что увидел надежду лишь потому, что хотел ее увидеть, пока однажды в царившей вокруг звенящей тишине не расслышал тихое желание, что взывало к нему из далекой Магматики.

Явившись на зов, он вдруг узнал в растерянной отчаявшейся девушке малышку-орфа, дочь Роканы, чьи силы сковал в далеком Аверсайде давным-давно. И сразу понял, что именно она была его первой и последней надеждой. Дав ей контракт, Джупитер повел ее незримой нитью в далекий Эден и там оставил наедине с новообретенной силой, потому что… потому что если эта девчонка смогла выжить в Аверсайде, то разобраться с остальным ей было раз плюнуть, черт подери. Джупитер готов был посодействовать ей на этом пути, заключить с ней сколько угодно контрактов и даже передать все свои воспоминания.

И потому последние обрывались на том, что он стоял на коленях лицом к лицу с Луро – единственной, кто была способна остановить его творение, уничтожавшее Реверсайд.

20 Эхо

С помощью меморума Лу узнавала, как устроена Игла и окружавшая ее сфера. Как творить волшебство, о котором раньше не имела представления. Как работают и взаимодействуют планы, на которые раскладывался эфир, а также формулы и законы, по которым они существуют. Как управлять чаройтом, создавая из него новые инструменты и наделяя их новыми чарами.

Она узнавала о происхождении Клана Сирот, его укладе и взглядах на мир. Она самолично узрела Откровение – причину, сподвигшую ангелов создать нечто им не свойственное – могучее оружие, принцип работы которого они понимали так же плохо, как и угрозу, которую оно представляло для них самих. Узнавала она и об истории возникновения демонов, об устройстве их мира и о том, как значительно тот преобразился за последние годы. Узнавала то, что бередило ее душу и заставляло сердце неистово биться – о судьбе своей матери, о гранях ее личности, о пути, приведшем ее в Аверсайд, и о ее текущей жизни в Аду.

Но она также узнавала и много лишнего. Она узнавала каждого демона, с которым Джупитер общался, каждого человека, с которым тот заключил контракт, каждый предмет в интерьере его замка, каждую знакомую ему песню, каждое событие его жизни, веселое и печальное, знаменательное и незначительное, каждое его пристрастие, антипатию, привычку… Хотела Лу того или нет, она узнавала его целиком. Среди прочего она узнавала, что Джупитер ненавидит незаконченные истории и поэтому решил поведать все без утайки, от начала и до конца. Он мог бы ограничиться лишь частью своих знаний, показав с помощью меморума устройство артефакта, но хотел, чтобы Лу увидела всю картину целиком и поняла его мотивы. Поняла его.

Никто не знал доподлинную историю короля демонов, который носил маски и никогда не показывал свой истинный облик, и даже имени своего не раскрывал, приказав подданным называть его исключительно мессером. О да, он искал понимания. И Лу это уважала. Но теперь более чем двухсотлетняя жизнь Джупитера, которую юная орфа была вынуждена заново прожить вместе с ее обладателем, стремительной лавиной вытесняла Лу из самой себя.

Ей нужно было держаться за что-то, чтобы окончательно не сгинуть под этой лавиной. Она цеплялась за собственные воспоминания, думала о Хартисе, Нами, Вивис, Руфусе, Бха-Ти, Вальтере, леди Гвиневер… Она пыталась напевать мамину песню снова и снова, надеясь, что та защитит ее от разрушительных знаний. Но их было не остановить, и все остальное – то, что принадлежало Лу, то, что было ею самой, – угасало, словно затухающий очаг. Неважно, отвергала ли она инородный поток или пыталась с ним слиться, она неизбежно тонула, тонула, тонула. Разве думала она когда-то, что разум тоже может захлебываться?

Она не знала, сколько еще продержится. И не знала, сколько времени протянется меморум. Ее сознание почти полностью было поглощено чужим, и думать становилось все труднее. Неужели теперь, когда она наконец-то узнала правду о себе и с таким трудом приняла ее, Лу предстояло лишиться этого?

«Ну уж нет, – подумала она ускользающим разумом и вдруг ощутила знакомый внутренний толчок, когда страх и отчаяние вдруг превращаются в непокорную и могучую ярость. – Я с этим не согласна. Идите к черту».

Эфир был желанием. И желание Лу не потерять себя было сильнее всего.

В розоватом закатном свете неподалеку возвышалась фигура, но теперь уже не беременной женщины, а парня-гарпии, который пристально созерцал артефакт, скрестив руки и нетерпеливо рыхля землю кожистыми пальцами мощных птичьих ног. Точь-в-точь таким он был ввергнут в забвение почти два столетия назад, и за столь долгое время это был первый раз, когда он вновь принял свой истинный облик. Можно было счесть, что таким образом он пытается подчеркнуть свои открытость и искренность, но Лу теперь знала, что до искренности этому орфу, как до луны.

– Должен признаться, я тебя недооценил, – повернулся Джупитер, заметив, что его новоиспеченная ученица очнулась. – Вернее, не столько тебя, сколько твое упрямство. Оно… прямо-таки поражает. Я даже не побоюсь сказать, что это твой особый дар, хотя ты и сама порой не осознаешь, насколько сильным он может быть. Хм… Как лучше назвать его: дар Барана или дар Осла?

С гулким гортанным звуком, напоминавшим звериный рык, Лу напрягла чаройтовые кости, окутывая себя фиолетовым маревом дара Вампира, чтобы немного унять боль и головокружение, но полностью избавиться